Про перья и прочее, дракорон

[Гаври]

Люблю дракороны, грешна Вот гаредраки нет и нет, а дракороны почему-то да. Вообще Рон в слэше - это что-то настолько милое, неуклюжее и "я-не-гей-но", что писать его очень забавно.
Короче, вот. Небольшая шалость, написанная на дедлайн-фест на Фанфиксе


Автор Гаври
Бета ElenaAlexBu
Пейринг Драко Малфой/Рон Уизли
Жанр Пвпшка с юмором
Предупреждения Кроссдрессинг, герои пьют, ругаются матом и занимаются полупубличным сексом. Ну они взрослые мальчики, им можно.
Краткое содержание А вот нечего спорить с кем попало на пьяную голову, понятно?

Про перья и прочее

— Слабо, да?
По щекам плеснуло жаром, Рон прикусил губу до боли, сжал пальцы в кулаки. Сам дурак потому что, нечего было ввязываться! Теперь не отвертеться.
— Я так и знал, — Малфой презрительно сощурился. — Кишка у тебя тонка, Уизли.
— Ты это… — вмешался Дин. — Поосторожней! У кого тут еще что тонко…
Малфой повернулся к нему:
— Спор есть спор, Томас. Уизли проиграл, я имею право на любое желание. Так мы договаривались, да, Уизли? Но если ты трусишь…
Рон тихо выругался. Потом выругался еще раз, чуть громче — потому что Малфой, гад белобрысый, чтоб его гиппогриф затоптал, чтоб ему с метлы навернуться, чтоб у него все повылазило, был прав. Он проиграл спор.
А все Гарри виноват! Во-первых, это Гарри, добрая душа, притащил когда-то Малфоя в их компанию — тот, видите ли, раскаялся и больше никогда. Видали мы! А во-вторых, сам-то Гарри с ними пить тогда не пошел! Дела у него, некогда ему и вообще. Лучший друг называется! А Рон пошел с Дином и Малфоем в “Пьяного фестрала”, пропустить по одной после рабочего дня. Потом еще по одной. Потом, слово за слово, они поспорили — кто больше выбьет в маггловский дартс, висевший на стене, и Рон проиграл. Кто ж мог знать, что белобрысая мокрица ровнехонько положит все дротики точно в центр? Без магии, Рон с Дином специально следили! А у Рона просто рука дрогнула… три раза. В общем, оно как-то само получилось, как всегда. Вот такой вот Рон невезучий. Гад этот Малфой, вот что! А теперь придется платить. Рон, конечно, думал, что Малфой забудет — но не тут-то было, такие ничего никогда не забывают.
Малфой смотрел на него все с тем же высокомерным прищуром, выпятив нижнюю губу и поигрывая висевшим на шее медальоном. На самом деле… на самом деле можно было, конечно, послать Малфоя к дракону под хвост, кинуть на столик несколько монет и уйти, чувствуя спиной презрительный взгляд. Можно. И знать, что Малфой — Малфой, вашу мать! Малфой! — с полным правом считает его трусом. Ну… в конце концов, одна ночь, так? И никто не узнает. Никто! Потому что Дин никому не скажет, а если скажет Малфой, Рон просто вобьет ему зубы в глотку, вот и все. Да и кто поверит, что Рон Уизли сделал… это?
— Не дождешься, — сквозь зубы процедил он и залпом опрокинул в себя бокал. — Уизли свое слово держат, в отличие от некоторых. Пошли. Дин, ты с нами?
Дин замялся:
— Я… это…
— Пошли, а то потом Малфой скажет, что ничего не было. Свидетелем будешь… Ну Дин, ты мне друг или кто?
— Друг. Только… Ну ладно, пошли.
Они выпили еще по одной и вышли в летнюю пьяную ночь, полную мерцающих звезд, цветочных запахов и людей, которым не хватало дня, чтобы почувствовать себя живыми. Ночь плыла следом за ними, провожая к границе между Косым и Лютным, заглядывала Рону в лицо, будто спрашивая: “Уверен? Точно уверен?” Нихрена Рон не был уверен, но делать нечего, надо просто стиснуть зубы и потерпеть.
Лютный и после победы не был местом, куда можно повести престарелую тетушку на чашку чая с бергамотом, особенно ночью. Здесь уже не пахло цветами и корицей, здесь будоражаще и терпко пахло запретной тайной. Здесь даже ночь была другой, более темной, более опасной, более волнующей. Здесь все было возможным…
— Сюда.
Малфой остановился перед неприметной дверью, над которой ярко горел зеленый фонарь. Рон сглотнул — еще не поздно было все отменить и просто свалить. Ну подумаешь, Малфой назовет трусом, тот его и похуже называл когда-то!
— Пошли! — Рон решительно толкнул дверь и огляделся.
Внутри царил полумрак, слегка разгоняемый свечами в тяжелых на вид блестящих подсвечниках. По стенам колыхался серебристый дымок, не дававший рассмотреть лица немногочисленных сидящих за низкими круглыми столиками людей — или это просто Рон от волнения не мог сосредоточиться? Чтобы он еще раз... У одной из стен выдавалось вперед что-то вроде сцены, при виде которой у Рона пересохло в горле.
— Боишься, Уизли? — подтолкнул его Малфой локтем. — Поджилки трясутся, да?
— Мечтай, — хрипло ответил Рон, заставив себя оторвать взгляд от сцены. — Ну? Идти-то куда?
— За мной, — Малой кивнул куда-то в сторону. — Скоро сам все увидишь, звезда ты наша. А ты, Томас, тут подожди, вон там столик свободен.
Рон послушно — сам себе удивлялся, до чего послушно! — шел за Малфоем, который уверенно вел его куда-то по узкому извилистому коридору. Чтобы отвлечься от всяких мыслей, он принялся рассматривать колдографии на стенах. Покраснел и уставился в тощую малфоевскую спину. Блядь… Блядь. Блядь!
Малфой вдруг остановился и повернулся к нему:
— Слушай… тебе не обязательно делать это, на самом деле. Дурацкий спор, а я…
Рон хмыкнул:
— Уизли не отступают, Малфой. Вперед!
Их встретил какой-то мелкий мужик в строгой аккуратной мантии и с таким взглядом, что Рон невольно пригладил вихры и втянул живот.
— Он? — Мужик окинул Рона с ног до головы оценивающим взглядом. Малфой, как-то сразу стушевавшийся, кивнул. Откуда этот белобрысый вообще таких людей знает? От папаши, не иначе! Все они, Малфои, такие.
— Хорош, — хозяин — потому что человек, заставивший Малфоя заткнуться и уставиться в пол, мог быть только хозяином этого странного места — одобрительно кивнул. — Идите переодеваться. Через полчаса выступление.
— Но…
— Полчаса. Да, деньги можете оставить себе.
— Ка… какие еще деньги?
— Такие! — Малфой вцепился в рукав и втянул Рона в маленькую ярко освещенную комнату. — Давай. Тебе понравится.
— Выпить бы… — Рон с тоской оглядел разложенные кругом штуки, о назначении которых смутно догадывался. — А?
— Потом. Раздевайся. Что? А как ты себе это представлял, Уизли? Никакой магии, тут все взаправду. Нет, трусы оставь, это приличное заведение. Хм… Спортом надо заниматься, Уизли, и жрать меньше! Шучу. Шучу, нечего кулаками махать. Так… иди сюда. Повернись. Выдохни… Выдохни, я сказал! Еще. Что “блядь”? Страдай, так надо. Хорошо, а тебе идет. Не пинайся! Теперь это. Правую ногу сюда давай. Щекотно? Переживешь. Теперь левую…
Малфой, видимо, нервничал — он двигался быстро, резкими, порывистыми, дергаными какими-то движениями, облизывал губы и все говорил-говорил-говорил. А вот Рон, как ни странно успокоился — видимо, потому, что бежать было уже некуда. В конце концов… Ночь все скроет, а завтра утром можно будет представить, что это просто приснилось им, всем троим одновременно.
— Нагнись, Уизли, вымахал — не достать. Вот так. Последний штрих… Красавчик! А теперь можно и выпить.
Рон повернулся к большому, на всю стену, зеркалу и уставился на… себя? Нет. Это не был, не мог быть он, Рон Уизли. Вот этот — затянутый в тугой корсет, в блестящих узких шортах, подчеркивающих то, что под ними, в черных кружевных чулках, которые заканчивались как раз под шортами и делали ноги какими-то бесконечными. Он видел, конечно, чулки раньше — на девушках. То есть, девушке. Но на нем это смотрелось… Блядь. Других слов просто не было. Блядь блядская.
А еще были перья. Раскачивались на голове, привлекая внимания к ярким рыжим волосам и внезапно очень синим глазам. И торчали сзади наподобие павлиньего хвоста. Рон на пробу качнул бедрами — перья качнулись вместе с ним. Малфой где-то сбоку странно закашлялся.
— А? — Рон повернулся к нему. — Ну что?
— Выпить надо, — сказал Малфой, протягивая золотую флягу с зелеными камнями. — Держи!
Глоток обжег горло, придавая смелости и подзабытой за последнее время бесшабашности. Да, в том, чтобы станцевать на сцене в чулках и перьях, героизма маловато, но это лучше, чем просто переползать изо дня в день и ждать пятницы, чтобы опрокинуть с Гарри, Дином и Малфоем по стаканчику. Разве ж это жизнь? Рон почувствовал, как ночь — не та, что в Косом, а та, что в Лютном, терпкая и непонятная, — бурлит в жилах, заставляя расправить плечи и гордо откинуть назад волосы и перья.
— Я готов, Малфой.
— Маску надень…
Шелковая черная маска оказалась последним штрихом. Теперь Рон не был Роном — обычным, немного неуклюжим и ничего особенного из себя не представляющим парнем, — он стал частью этой ночи. Ее созданием… Нет, все-таки второй глоток был лишним, судя по лезущим в голову пафосным мыслям. Поэтому Рон сделал третий и вернул флягу Малфою, который тоже к ней приложился — хорошо так приложился — и убрал в карман.
— Пошли. Пора.
Маленький пятачок сцены вспыхнул ярким светом, стоило Рону ступить на него. Рон обвел взглядом зал. На него смотрели. Все. Все, кто сидел за столиками, что-то потягивая из бокалов, все смотрели на него, мужчины и женщины. Прежде Рон от неловкости под пол бы провалился, а потом выбрался и сделал какую-нибудь глупость, а сейчас вот просто стоял, выпрямившись и положив руку на бедро, и осматривал зал. Вот что перья на голове делают! Рядом с Дином блеснули рыжие волосы — Джинни-то как здесь оказалась? Ну, сестренка! Рон решил, что должен поговорить с сестрой насчет мест, где они с Дином назначают свидания, потом вспомнил, где и в каком виде находится, и решил, что Джинни уже взрослая и они сами разберутся. Он лучше с Дином поговорит, только потом, не сейчас.
Откуда-то сверху упали первые такты. Музыка была незнакомая — не “Котел, полный чего-то там”, не привычные ритмы “Ведуний”. Музыка тоже принадлежала ночи, она проникала под кожу, звала за собой, говоря: давай!
— Давай, детка! — крикнули из глубины зала. Кто-то засвистел, и Рон сделал первый шаг.
Рон Уизли никогда толком не умел танцевать и не особо от этого страдал. Как-то и незачем было… Но сейчас он был не просто Рон Уизли — под маской и всеми этими перьями скрывался кто-то совсем другой, неизвестный. Этот другой шагнул в сторону, слегка присел на полусогнутых ногах, вскинул руки и дернул бедрами. В зале снова засвистели, музыка подхватила Рона и понесла. Он выгибался, приседал, широко разводя колени, откидывался назад, заводил руки за голову и выписывал бедрами восмерки, поворачивался спиной и наклонялся, прогибаясь в пояснице, отклячивая задницу и почему-то облизывая губы. Тело жило своей жизнью — оно откуда-то знало, как именно надо повернуться, выгнуться, опуститься на колени, вскочить, высоко вскидывая ноги, так что Рону оставалось только подчиниться. В зале свистели и хлопали, и от этого — или от музыки, или от мерцающего света, или от щекотавших кожу перьев, или от странной ночи — Рон возбуждался все больше. Он никогда не чувствовал себя таким свободным, даже когда летел на метле, выигрывал у Билла в шахматы или трахался. Поворот. Шаг. Резко развернуться, бросив призывный взгляд через плечо. Повести бедрами, вот так, чтобы колыхнулись разноцветные перья. Взмах ногой. Еще шаг…
На него смотрели все. А еще сбоку и снизу, от подножья ярко освещенной сцены из темноты на него, не отрываясь, смотрел Малфой, и Рон все время ощущал кожей его взгляд, даже когда стоял к залу спиной.
Музыка кончилась, оборвавшись на взлете. Рон остановился, тяжело дыша, вытер со лба пот, поклонился, послал в зал воздушный поцелуй, почему-то в сторону Малфоя — и тут на сцену полетели деньги. Много. Ну, то есть Рону сперва показалось, что много, на самом деле вполне уместилось в руках. Он еще раз поклонился, прижимая к груди внезапно доставшееся богатство, и поднявшийся на сцену Малфой торопливо утянул его за кулисы.
— Ну? — все еще запыхаясь, спросил Рон. — Доволен?
Малфой с непонятным выражением смотрел на него. Он почему-то тоже запыхался и покраснел, на бледной коже ярко выделялись красные пятна, а нижняя губа припухла, как будто он ее жевал все это время.
— Уизли, — очень медленно начал Малфой. — Уизли, мать твою. Ебаный в рот… Ненавижу!
Он вдруг толкнул Рона к стене, опустился на колени, прямо на не очень чистый пол, и прижался лицом к блестящим шортам.
— Малфой… Ты чего? Крыша поехала?
— Заткнись, а? Вот просто…
И Малфой резко сдернул с него шорты вместе с перьями и трусами. А потом, чуть помедлив, лизнул головку и взял в рот. Рон чуть не заорал от неожиданности, пришлось выронить деньги и вцепиться в собственный кулак зубами. Малфой, гаденыш белобрысый, явно знал, что делает, Рону никогда… ни с кем… никогда… Блядь блядская! Можно, можно было оттолкнуть светловолосую голову, врезать Малфою по хоречьей морде, найти каморку, где они переодевались, вернуть нормального Рона на место и забыть обо всем. Но не выходило.
Губы скользили по члену, посасывали, прикусывали, сжимали. Язык быстро облизывал головку, потом спускался ниже, лизал яйца и возвращался обратно. И снова спускался. И снова губы — вверх и вниз, медленно, так блядски медленно, а потом быстрее.
— Ма… Малфой, — простонал Рон сквозь кулак, а потом опустил руки и вцепился всеми десятью пальцами в растрепанные светлые волосы и изо всех сил прикусил губу, потому что Малфой, сука, как-то по-особому выдохнул, и головка члена сначала проехалась по его языку, уперлась в мягкое горло, а потом скользнула туда, в тугое и теплое. Рон задохнулся, подавился задушенным стоном. Малфой чуть отстранился, переводя дыхание, и снова подался вперед, почти утыкаясь носом в волоски у основания члена и пропуская головку в горло. Рон и представить себе не мог, даже в самых разнузданных фантазиях, что… что… Что вот так.
Долго он не выдержал. Когда головку еще раз мягко сжало горло Малфоя, Рон понял, что — все. Сейчас. Он попытался было оттолкнуть, отодвинуть, чтобы… ну… не туда же! Но Малфой не позволил.
Едва отдышавшись, Рон вздернул его вверх, посмотрел на закрытые глаза, на горящие красным щеки, на припухшие, яркие, блестящие от слюны и спермы — его, блядь, спермы! — губы. Он расстегнул Малфою штаны, запустил руку ему между ног, сжал и тут же вздрогнул, когда пальцы залило мокрым. Малфой коротко, не открывая глаз, простонал и обессиленно привалился к нему.
— Малфой, — Рону надо было что-то, наверное, сказать. Что вообще принято в таких случаях говорить? — Ты…
Малфой, кажется, собирался что-то ответить, но не успел: где-то совсем рядом, за тонкой стенкой, послышался звонкий голос Джинни:
— Но, Дин, я готова поклясться, что узнала! Не совсем же я спятила? Точно он! Но как?
Дин что-то пробормотал в ответ, Рон не стал вслушиваться. Он подтянул шорты, ухватил Малфоя и потащил за собой по коридору. Видеть Джинни сейчас он был как-то не готов — момент был явно не подходящий. Малфой послушно и, как ни странно, молча шел за ним.
Переодевался Рон тоже в молчании. Уже натянув любимые джинсы и причесав пятерней волосы, он вспомнил про оставшиеся на полу в коридоре деньги. Возвращаться за ними не хотелось… Ладно, не в деньгах счастье! Притихший Малфой следил за ним из угла.
— Слушай, Уизли, — сказал наконец он, — вот это все… Я просто хочу сказать, что ты…
Но Рон его перебил:
— Повторим завтра? Я хочу отыграться!
— В дартс? — Малфой приподнял бровь, снова становясь похожим на самого себя. Самоуверенный, противный, надутый белобрысый гад!
— Что за плебейские замашки, Малфой? Дартс — это не серьезно. В шахматы! Завтра в восемь в “Пьяном фестрале”.

@темы: ГП, слэш, мои фанфики, дракорон