Просто так...

Чот я в свое время на дайри пришла (ну как пришла - привели за ручку на битвы), а прижиться так и не прижилась. Дневник почти не веду, как сделать красивенько - не знаю, ходить к кому-то общаться вроде как неловко, тексты сюда выкладывать неудобно. До сих пор элементарных вещей тут не знаю - вот как вы, люди, делаете всякие красивые фони с фоточками и прибамбасиками? Как узнаете, кто на вас подписался? Как общаетесь?
В общем, это я ною, потому что пришла, кажется, пора менять кардинально место обитания, и мне от этого жутко дискомфортно.

@темы: просто так вот...

---

В мире без Баки, типа фиксит

После того, как меня ударило Эндгеймом, я долго ходила и думала, в результате получилось вот это, написанное на фиксфест ко дню рождения Стива. Огромная, вот просто огроменная благодарность бете и практически соавтору  ЛисенаК, которая меня накуривала и махала помпонами. На всякий случай сразу - ТУТ ЕСТЬ СТЕГГИ, И ДОВОЛЬНО МНОГО, но в конце все как надо.


Название: В мире без Баки
Пейринг/Персонажи: Стив Роджерс/Пегги Картер, Стив Роджерс/Баки Барнс, Говард Старк, Сэм Уилсон
Жанр: драма, экшен, AU
Краткое содержание: Стив отправляется в прошлое, чтобы выполнить данное когда-то самому себе обещание и поступить так, как должно. Но оказывается, что в прошлом нет чего-то очень и очень важного, и обойтись без этого никак не выходит. В этой реальности нет Баки…
Предупреждения: Автор не очень внимательно смотрел «Эндгейм», поэтому возможны расхождения и/или абсолютное АУ по отношению к некоторым моментам. Пробелы в матчасти и сбежавший обоснуй тоже имеют место. Судьба некоторых второстепенных героев слегка отличается от того, что было в МСЮ. В начале текста довольно много Стив/Пегги, но совсем скоро все возвращается на свои места.


После Стив и сам не мог вспомнить, когда этот план показался ему идеальным. Охренительным, как мог бы сказать Тони. Только вот Тони больше не было, осталась плита из черного мрамора, плывущий по реке венок с реактором и боль в глазах Пеппер. Но Тони его бы наверняка понял и поддержал, потому что он тоже… сделал свой выбор, ну или Стиву хотелось так думать. Наташа подняла бы бровь и пробормотала что-нибудь такое, что он понял бы только гораздо позже, и ему это наверняка не понравилось. Но и Наташи не было, только невидимый изломанный силуэт внизу на скалах в памяти.

А Баки его отпустил. Разжал руки, улыбнулся и отпустил вместе со всеми глупостями, делая шаг назад, и тогда Стив понял, что все решил правильно. Так, как надо, так, как должен был. Иначе, наверное, он просто не смог бы отдать эти чертовы камни…

Двухэтажный дом с белым забором и приглашающе открытой дверью тоже был правильным – именно в таком, наверное, хотел бы жить хороший парень Стивен Грант Роджерс, жить нормальной, правильной жизнью, просыпаться каждое утро на чистых простынях, завтракать на кухне за столом, накрытым скатертью в клетку, пить кофе с хрустящими тостами и читать газету, в которой не будет новостей про войну. Работать. Заниматься чем-нибудь обычным, где не будет падающих с неба кораблей, рухнувших городов, летающих молотов и исчезающих по щелчку людей. Хотя почему бы? Просто хотел. Хороший парень Стивен Грант Роджерс, тот самый, который все эти годы упрямо торчал внутри, раз за разом поднимаясь и двигаясь вперед, который не умел сдаваться и не искал компромиссов, который дал когда-то очень давно обещание, но так и не сумел его сдержать. Он заслужил вот эту вот нормальную жизнь, спокойную и счастливую. И эту женщину, которая вышла навстречу, тоже заслужил.

– Пегги, – сказал он, шагая вперед и чувствуя спиной открытую дверь. – Пегги…

Пегги Картер, невозможно красивая, молодая и живая, в строгом темно-красном платье стояла перед ним, не сводя с его лица сияющих глаз. Она была прекрасна… Стив сглотнул и сделал еще шаг.

– Ты вернулся, Стив, – сказала она так, словно ни на секунду не сомневалась в его возвращении.

– Я вернулся. Я же обещал тебе танец.

Послышалась негромкая музыка, обволакивая и обещая, такая знакомая, привычная, и сердце отозвалось радостным стуком. Музыка словно отрезала их от окружающего мира, опустилась прозрачным куполом, невидимой стеной, и Пегги вдруг оказалась рядом, прижалась всем телом, мягко перетекая в его руках, теплая и гладкая. От запаха ее духов закружилась голова. Стив закрыл глаза, впитывая в себя правильность происходящего: музыка только для двоих, гибкое женское тело в его объятьях, шаг, еще шаг, танцевать он так и не научился, но какая разница. Стивен Грант Роджерс много лет назад, в другой жизни и, наверное, в какой-то другой вселенной, обещал танец женщине, которая впервые увидела в нем мужчину, и теперь они танцевали вдвоем в домике за белым забором. Музыка плыла вокруг них, зовущая, манящая. Ладонь Пегги доверчиво лежала в его руке, они танцевали, танцевали… Потом Пегги подняла голову, он наклонился, и их губы медленно соприкоснулись.

Стив ничего не почувствовал.

Он сказал себе, что просто устал: слишком много всего навалилось. Или просто были слишком завышены ожидания, потому что когда ждешь чего-то так много лет и наконец это получаешь, всегда кажется, что получил не то, чего ждал. Или… Или. Пегги целовала его, ожившая мечта любого мужчины, сбывшийся сон, после которого просыпаешься, запутавшись в мокрых простынях, а Стив отвечал на ее поцелуй, осторожно гладил обтянутую тонкой тканью спину, вдыхал аромат ее волос и не чувствовал ничего кроме осознания, что он все делает правильно. И только это осознание помогло ему сделать все правильно до конца.

После Пегги лежала на его груди, рисуя пальчиком невесомые круги и мерно дыша, а Стив смотрел в потолок, ни о чем не думая...

Ни о чем не думать оказалось вообще легко и приятно. Не нужно было больше отвечать за всех и каждого, держать небо на плечах, чтобы не рухнуло под тяжестью распахнутого в ад портала, терять раз за разом своих людей и смывать с себя смерть чужих. Стивен Грант Роджерс, хороший парень, тихо радовался где-то внутри, пока Стив учился жить, снова привыкая к миру, из которого он внезапно попал в будущее. Новый старый мир казался порой странно сказочным, даже игрушечным, похожим на черно-белое кино и слишком правильным для настоящего, в нем будто не хватало чего-то неуловимо важного, но Стив говорил себе, что просто привык к скорости будущего, что время расставит все на свои места, нужно только немножко подождать. И чаще всего ему удавалось себя в этом убедить.

Ведь здесь была Пегги. Пегги Картер. Женщина мечты, которую он оставил прожить жизнь без него, а теперь появился шанс все исправить, дав счастья обоим. Женщина, которая совсем не удивилась его возвращению, просто приняла, не задавая вопросов. В глазах Пегги светился теплый огонь, губы ее были нежными, а руки умелыми, она обволакивала его собой, мягко и сладко, заставляя каждый раз падать в темноту, закрыв глаза. Наверное, это и было счастье. Наверное. Маленькое, уютное, правильное счастье в доме за белым забором.

– Что ты собираешься делать теперь, Стив? – спросила утром после его возвращения Пегги, наливая кофе. – Я говорила с Говардом…

Говард внимательно, но немного хмурясь, выслушал рассказ Стива: упал, потом темнота, ничего не помнит. Сколько лежал во льду? Ну это вы скажите. Потом как-то перенесся сюда, нет, он не знает, как так вышло. Просто оказался снова в Америке и пришел… к Пегги, потому что обещал ей танец. Вернулся. Стив говорил все это и понимал, что фактически не врет, так, кое о чем умалчивает.

Говард ему, кажется, не поверил. Но спорить не стал, и это слегка насторожило Стива. Хотя, может, так и должно быть?

– Ну допустим. И что ты собираешься теперь делать?

– Я…

Он вдруг осознал, что понятия не имеет, чем собирается заниматься теперь. Где его место?

– Я не знаю, Говард. Если я нужен вам для каких-то миссий, я готов.

– Стив, – Пегги чуть наклонилось, накрывая его ладонь своей. – Ты нам всегда нужен, конечно же! Но… Война закончилась, мы победили благодаря тебе. Не надо ничего решать прямо сейчас, ты заслужил право на отдых. Просто подумай: чего ты хочешь на самом деле? А я… я всегда поддержу тебя.

Стив кивнул, пытаясь прогнать из груди противный холодок. Чего он хочет на самом деле? Чего? Быть с Пегги, да. Ведь для этого он и вернулся! И, может быть, на самом деле отдохнуть, остановиться, подумать как следует. Ничего не делать, никуда не бежать, никого не спасать, просто жить. Он улыбнулся, переплетая их пальцы.

***

Стив, оказывается, успел привыкнуть к бумаге из «того» мира, плотной и гладкой, на которую так удобно ложились штрихи и линии, к мягким, но прочным карандашам, к удобным мольбертам. Здесь бумага была совсем другой, шершавой и темноватой, рыхлой под пальцами, а карандаш ломался, едва Стив усиливал нажим. И даже такую бумагу найти было нелегко, но обращаться за помощью к Пегги или Говарду ему не хотелось, казалось глупостью. Еще чего придумал – бумагу пачкать. Хотя он и раньше свои рисунки никому особо не показывал. Разве что Наташе, да еще…

Он разложил перед собой чистый лист и замер, прикусив карандаш. Пустота бумажного листа всегда была для него своего рода вызовом, хотелось заполнить ее чем-то, заставить лист ожить. Стоило ему взять карандаш, и образы сами собой вставали перед глазами, оставалось только перенести на бумагу, даже если нарисованное и было всего лишь слабым отражением того, что он видел. А сегодня… сегодня в голове было так же пусто, как и на сероватом листе перед ним.

– Что ты делаешь? – Пегги, обняв его сзади, заглянула через плечо. Стив улыбнулся, накрывая ладонью ее руку.

– Ничего. Так.

– Так? Покажи, мне правда интересно… О. Я и не знала, что ты рисуешь, Стив.

– Иногда.

– Покажешь потом?

Он притянул ее к себе на колени, зарылся лицом в шею, спрятался от пустого листа, который никак не хотел оживать, наполняться линиями и штрихами. Карандаш хрустнул в пальцах.

– Стив? – осторожно спросила Пегги, пропуская его волосы сквозь пальцы. – Поговори со мной, пожалуйста. У тебя что-то случилось?

– Все хорошо, Пегги. Все хорошо.

Пегги привычно выгнулась под его ладонями. Лист бумаги немым укором спланировал со стола.

***

Через несколько дней после того, как бумага и карандаши отправились в самый дальний ящик письменного стола, Стив проснулся перед рассветом в холодном поту с застрявшим в горле криком. Он осторожно вытянул руку из-под головы Пегги, оставляя ее дремать на подушке, неслышно встал и пошел на кухню. Как он мог забыть, не подумать о…

Баки остался там. В будущем, которое стало прошлым – или что там объяснял тогда Беннер? В общем, остался, с Сэмом и остальными наводить порядок, разбираться с вернувшимися, отстраивать жизнь заново, потому что Стив решил, что так будет лучше для всех, и Баки с ним согласился, отпустив. И теперь у Баки в в этой будущей, то есть прошлой реальности все в порядке, наверняка в порядке, должно быть в порядке! Приснившийся под утро Баки кивнул в памяти: да, Стив, у меня все в порядке, конечно, в порядке, в полном, как же иначе, придурок? Стив ему поверил.

Вот только здесь и сейчас где-то тоже был Баки. Стив не стал задумываться, его этот Баки или нет, какая разница, главное, что теперь все можно изменить, с Пегги же у него получилось! Надо только найти Баки, а Пегги и Говард в этом ему обязательно помогут. Вытащить до того, как случится… то, что случилось в том, другом мире, ведь Баки тоже имеет право на нормальную жизнь. В груди странно потеплело, Стив невольно улыбнулся, представив, как Баки сидит рядом с ним за столом, как они разговаривают, обсуждая что-нибудь важное или, наоборот, какую-нибудь ерунду, как Баки горячится, запуская пальцы в отросшие волосы, хотя нет, отросшие волосы были там, здесь должна быть короткая стрижка. А в глазах у него не будет боли и пустоты, и он будет улыбаться, называя Стива сопляком. Надо только найти его как можно скорее, и тогда все по-настоящему будет хорошо.

С Пегги удалось поговорить только вечером, за ужином, когда они сидели за круглым столом и запах жареного мяса щекотал ноздри.

– Мне нужна твоя помощь, Пегги.

Пегги отложила вилку, промокнула губы салфеткой и внимательно посмотрела на него:

– Да, Стив? Что-то случилось?

– Я хочу найти одного человека.

– Да?

Стив отхлебнул воды, в горле почему-то пересохло, идея показалась вдруг не такой уж замечательной. Пегги ободряюще улыбнулась ему, всем своим видом говоря о готовности помочь и поддержать, что бы он ни придумал.

– Баки. Я хочу найти Баки.

Он испытующе взглянул на Пегги, ожидая чего угодно: скрытого недовольства, беспокойства, настойчивых расспросов, осторожного напоминания о том, что Баки, вообще-то, умер. Он готов был убеждать,спорить, рассказывая о будущем, из которого пришел, доказывать, что Баки жив, готов был даже поссориться с Пегги, готов к чему угодно.

– Баки? – Пегги недоуменно нахмурилась. – Какой еще Баки, милый?

Стив непонимающе уставился на нее.

– Что значит «какой»? Баки! Джеймс Бьюкенен Барнс, сержант сто седьмого полка. Мой друг. Ну, Пегги! Мы вместе выросли в Бруклине. Ты не можешь не помнить, ты же помогла мне тогда освободить его из Аццано, а он пытался еще к тебе клеиться, сразу после всего, в баре, только ты его отшила. Вспомнила? А потом Баки вступил со мной в Воющие Коммандос. А потом, – голос дал петуха и перед следующей фразой пришлось сделать пару глубоких вдохов, – была та миссия, с поездом, в Альпах, и Баки пытался меня прикрыть, и… Пегги?

Пегги смотрела на него так, как смотрела когда-то в детстве мама, и Стиву показалось, что она сейчас протянет руку, пощупать ему лоб: не горячий ли.

– Пегги?

– Стив… Я не понимаю, о чем ты говоришь, прости. Ты никогда не рассказывал мне о своем друге по имени Джеймс Барнс, и насколько я помню, в сто седьмом не было никого с таким именем.

– Но…

– Можно проверить, если хочешь. Я, конечно, могу и ошибаться..

Стив буквально заставил себя оставаться на месте, хотя ему больше всего хотелось сейчас вскочить и отшвырнув стул, сбежать из этого дома, в котором вдруг стало нечем дышать. Сбежать, не очень понимая куда. В груди кольнуло острым злым жаром, щеки обожгло румянцем, но он усилием воли взял себя в руки. Нужно успокоиться и все выяснить.

– А Аццано?

– В Аццано действительно держали наших пленных солдат, все правильно. Как раз из сто седьмого полка. Полковник Филлипс организовал операцию, ты напросился с ними. Там вышла горячая заварушка, ты был настоящим героем, Стив, спас всех. Хочешь, я поищу завтра его адрес? Он демобилизовался после ранения.

– Филлипс не хотел посылать туда никого, я пошел за Баки один! Ты пилотировала самолет, а я спрыгнул туда, и…

Стиву хотелось кричать, спорить, доказывать, но противный голосок внутри твердил, что все бесполезно, потому что Пегги говорит правду. Мир был другим, и правда, видимо, тоже была другая.

– А Воющие Коммандос?

– С Воющими Коммандос вы прошли вместе почти до конца войны. Но Джеймса Барнса среди них не было.

– Я не понимаю, Пегги. Ничего не понимаю. Как же… как же Баки?

– Стив. Милый. Прости, но я никогда не слышала от тебя ни о каком Баки.

Стив замолчал, пытаясь понять, что происходит и что это может означать. Если Пегги не помнит о Баки, значит… значит… Ничего это не значит! Баки был для нее никто, просто один из провожающих ее восхищенными взглядами солдат, безликая фигура в толпе, неудивительно, что Пегги его забыла. Он ухватился за эту мысль, как падающий с небоскреба за пролетающего мимо коллегу.

– Хорошо, я… ты не будешь возражать, если я зайду завтра, покопаюсь немного в документах?

В глазах Пегги промелькнуло странное выражение, как будто она собиралась запретить ему, попросить не делать глупостей, но потом улыбнулась и кивнула:

– Нет, конечно, если пообещаешь не открывать папки с грифом «Совершенно секретно»… Хотя у тебя вряд ли выйдет. А Говард будет рад с тобой повидаться.

Остаток вечера они провели в тишине, лишь изредка перебрасываясь редкими фразами. Стив иногда ловил на себе испытующий любопытный взгляд Пегги, но та ни о чем не спрашивала, и он был ей за это благодарен. Ночью Стив долго не мог заснуть, вслушивался в тихое спокойное дыхание рядом, и думал о том, что будет делать, если вдруг окажется – кто его знает это многомирье, – что в этом мире Баки… ну… нет. Та лысая женщина на башне Старка, которую Беннер называл Древней, что-то говорила о закономерностях множества миров, о веере реальностей, о единстве и многообразии вариантов, существующих одновременно. Брюс и Тони тоже говорили об этом, но Стив не стал вслушиваться: он только солдат, всегда был по большому счету просто солдатом, не слишком разбирающийся в высоких материях и многое принимающий как должное. Но если Баки и правда нет, тогда… Додумать все никак не получалось, будто мысли соскальзывали куда-то в пустоту.

На следующий же день Стив начал поиски. Сначала он отправился к полковнику Филлипсу, после выхода в отставку поселившемуся в Детройте с очень похожим на себя самого бульдога. Стиву он очень обрадовался, угостил виски и даже показал фотографии племянников, которые Стив из вежливости похвалил. Но о Джеймсе Бьюкенене Барнсе, сержанте сто седьмого, Филлипс ничего не знал. Не знал и Дум Дум, открывший английский паб в Буффало на углу Ричмонд-авеню и Брайант-стрит. Как и Морита, оставшийся в армии и дослужившийся до сержанта. Семья Гейба Джонса, погибшего незадолго до окончания войны, тоже никогда не слышала о Джеймсе Барнсе. Исколесив за неделю Америку вдоль и поперек, Стив убедился: никто. Ничего. Не знает о Баки. Ему оставался один последний шанс.

Старый дом, в котором по воспоминаниям Стива жили Барнсы, абсолютно не изменился, и дурацкая надежда плеснула в сердце. Сейчас на крыльцо выйдет, утирая руки краем передника, миссис Уинифред, посмотрит на него строго и спросит, где он был столько времени и почему опаздывает к обеду. Из-за ее спины выскочит Бекки в цветастом платьице и с визгом повиснет у него на шее, а потом… потом выглянет Баки, что-то дожевывая на ходу и широко ухмыляясь с набитым ртом. Стив так ясно увидел эту картину, что разулыбался, только поднимаясь на крыльцо и нажимая на черную кнопку звонка.

Светловолосая женщина лет тридцати на вид, приоткрывшая дверь, недоуменно посмотрела на него, явно желая захлопнуть дверь перед носом незнакомого мужчины..

– Да?

Стив на секунду растерял все слова и мысли, отступил на шаг, не свалившись со ступенек только благодаря вовремя проснувшимся инстинктам.

– Простите, мэм. Извините за беспокойство, я ищу семью Барнсов, они жили здесь до войны, и…

– Мэри, кто там?

Мужской голос донесся из глубины дома. Стив вздрогнул, напрягся и тут же внутри что-то обреченно оборвалось: не Баки. Не его голос. Не он.

– Ошиблись адресом, – крикнула женщина через плечо и тут же снова повернулась к Стиву. – Вы и правда ошиблись адресом, мистер. Никаких Барнсов в этом доме никогда не было.

– Но…

– Этот дом принадлежит моей семье уже много лет. И нет, среди соседей я тоже никого по фамилии Барнс не припомню. Простите.

Блестящая свежей краской дверь захлопнулась. Стив медленно сошел с крыльца, постоял еще немного собираясь с духом и пошел прочь. У дома, где когда-то жили они с мамой, он снова остановился, но стучаться не стал – если окажется, что и Роджерсы тут никогда не жили, будет уже слишком.

Пегги дома не оказалось, и Стив облегченно вздохнул. Ему сейчас не хотелось ни с кем видеться и ни о чем говорить. Дом за белым забором, уютный островок заслуженного счастья, сейчас давил на него всеми своими стенами, воздуха не хватало, и в груди поселилась холодная пустота. Мир без Баки… как может быть настоящим мир, где нет Баки? Где Баки не защищал его от хулиганов в подворотнях, не знакомил с девчонками, не прикрывал спину на войне? С другой стороны, в этом мире Баки не потерял руку, не попал к Гидре, не лежал в криокамере ледяной куклой, не рассыпался серым пеплом на глазах у Стива, потому что его здесь не было.

Стив огляделся вокруг, пытаясь избавиться от обрушившегося вдруг ощущения, что дом этот – игрушечный. Как и весь мир, в который он по дурости ломанулся выполнять данное обещание. Как и...

– Стив? – звякнули ключи, послышались знакомые легкие шаги. – Стив, ты дома?

– Да, – отозвался он пересохшим горлом, понимая, что совершенно не хочет сейчас ее видеть. – Да…

Ощущение тесноты и искусственности окружающей действительности никак не отпускало. Стив чувствовал себя не то актером, не то просто зрителем плохо поставленного спектакля под названием «Сбывшаяся мечта Стивена Гранта Роджерса», и ему все больше хотелось плюнуть на все и выбежать из зала. Пегги – умница Пегги, красавица Пегги, что-то явно чувствовала, но с расспросами не лезла, просто отступила в сторону, позволяя ему самому разбираться. И тогда ударом железного кулака под дых пришло внезапное осознание: он больше не видит в женщине рядом ту Пегги Картер, которой так восхищался двадцатилетний Стивен Грант Роджерс, живую, сильную, полную внутреннего огня. Всего лишь… идеальная подруга для идеального солдата. Как в старом черно-белом, плоском двухмерном кино.

Стив никогда особо не умел задумываться над происходящим с ним и вокруг него, оставляя глубинные философские размышления другим, и именно это, наверное, помогло сохранить себя. Ведь он всегда был просто солдат, пусть и с приставкой «супер». Но сейчас мысли толпились в голове, копошились в ней, словно надоедливые мухи, толкались, не давая додумать ни одну до конца. О Баки, о Пегги, о старом новом прошлом, куда он вернулся, о мире, где с таким трудом научился жить, чтобы потом из него уйти. Снова о Баки. Мыслей было слишком много, справиться с ними самостоятельно не выходило, и Стив решил, что помочь ему может только один человек.

Говард внимательно слушал его, не задавая вопросов. Стив не был уверен, что его понимают, он и сам до конца не понимал, как все это работает, так что просто повторил то, что помнил из слов Тони и Брюса. После Говард очень долго, как показалось Стиву, о чем-то думал, барабаня пальцами по столу, и наконец спросил:

– Будущее, значит?

Стив незаметно выдохнул – он подозревал, что Говард вполне может покрутить пальцем у виска и послать его подальше с такими историями, – и кивнул:

– Одно из. Там как-то все завязано на множестве не зависящих друг от друга вероятностей… Но я, честно говоря, сам до конца не разобрался.

– И в этом будущем, говоришь, у меня родился сын?

– Да, – Стив заставил себя не отвести взгляд. – Энтони. Тони.

– Тони… Чем я думал, когда давал ребенку такое имя? Надо же, Тони. Какой он?

Говард с любопытством ученого, которому подсунули новую интересную головоломку, смотрел на него. Стив помолчал немного:

– Он гений. Невыносимая язва. Заноза в заднице. А еще он спас нас всех.

Маленькое «был», от которого до сих пор противно ныло сердце, Стив опустил.

– Я так и знал. – В голосе Говарда явно послышалась гордость. – Так чего ты от меня хочешь, Стив?

– Я хочу… – Стив мысленно осмотрел это слово со всех сторон и оно ему понравилось, показавшись очень правильным. – Я хочу вернуться. Мое место – там. – И совсем тихо, на грани слышимости выдохнул: – Дома...

В груди сразу стало легко и свободно – ничего еще не ясно, совершенно непонятно, как он собирается возвращаться и получится ли, но решение было принято. Это не его мир, не его жизнь. Правду говорят о том, что в одну реку нельзя войти дважды, это все равно будет не та река. Осталось только найти способ, и…

– А Пегги?

И поговорить с Пегги. Да.

Стив не знал, чего ожидал от разговора с Пегги – криков, слез, укоризненного молчания, уговоров остаться, признаний в любви… Пегги молчала, давая ему выговориться, и по лицу ее прочесть ничего не получалось. Потом у Стива закончились слова, и он тоже замолчал. Комнату, как покрывалом, накрыла тишина, разгоняемая лишь редкими клаксонами машин.

– Мне очень жаль, Пегги, – закончил он, чувствуя себя последним мерзавцем. – Мне правда жаль. Но есть один человек, и я должен...

– Мне тоже жаль, Стив, – спокойно кивнула Пегги. – Я надеялась, что у нас с тобой получится. Не знаю, получится осуществить мечту? Но, кажется, не выйдет.

– Прости. – Стив поднялся со стула, подошел к Пегги и поцеловал ее в гладкую душистую щеку. – Прости меня. Я… у тебя все будет хорошо, поверь.

Пегги повернула голову, и их губы встретились в коротким, нежным, дружеским поцелуе.

– Я верю. Удачи тебе, Стив… что бы ты там ни задумал.

Стив кивнул, еще раз обнял ее, на мгновение прижимая к себе. Он мог бы, наверное, прожить с этой женщиной всю жизнь, думая, что счастлив, но сейчас что-то внутри радостно пело при мысли, что этого так и не случилось. Потом достал из шкафа аккуратно упакованную в кофр форму, в которой не так давно, всего-то недели три назад, перешагнул порог этого дома, хотя сейчас ему казалось, что это был совершенно другой Стив.

– Вот, – сказал он, выкладывая форму на лабораторный стол Говарда. Тот пощупал рукав и недоуменно нахмурился:

– Что – вот? Зачем ты притащил мне свою старую форму?

– Сейчас увидишь.

Стив едва сдерживал смех. Ему как будто снова было… даже не двадцать – лет пятнадцать, и они с Баки лезли на очередную крышу, чтобы постоять у края, раскинув руки и ловя ветер. Внутри бурлило ожидание, рвалось пузырьками наружу. Наверное, иногда надо уйти, чтобы вернуться, наделать глупостей, чтобы понять, чего хочешь по-настоящему и на самом деле, потерять и оставить за спиной самое важное, чтобы обрести его вновь. Нужно потеряться, чтобы что-то найти. Заблудиться, чтобы выйти на свет.

Он нажал на одну из пуговиц и с удовольствием увидел, как вылезают из орбит глаза Говарда и встают торчком его усы.

– Боже всемогущий… Что это?

– Это… Это то, с помощью чего ты поможешь мне вернуться. Ты же сумеешь в этом разобраться, Говард?

Но Говард его уже не слышал. Он, что-то невнятно и очень ласково бормоча, ходил вокруг разложенного на столе белого блестящего костюма, нежно поглаживая переливающуюся в свете ламп поверхность наночастиц кончиками пальцев, и выглядел при этом, словно влюбленный подросток на первом свидании. Стив еще немного посмотрел на эти почти ухаживания, положил рядом пробирку с частицами Пима, которую случайно, сам не очень отдавая в том отчет, прихватил с собой, когда возвращал на место тессеракт, и вышел из лаборатории, оставляя Говарда наедине с костюмом.

Время тянулось бесконечно. Нет, Стив, конечно, понимал, что даже гения Говарда не хватит, чтобы разобраться со всем этим быстро – будет чудом, если он вообще сумеет понять, как работает квантовая физика при путешествиях между реальностями. Чудом. Но именно чуда Стив и ждал, на чудо надеялся изо всех сил. А часы тикали и тикали, отсчитывая минуты, часы… дни…

– Смотри, – сказал наконец Говард, устало моргая и вытирая покрасневшие глаза. – Я, кажется, понял, как оно работает, но полной гарантии дать не могу – у нас просто нет такой техники, сам понимаешь. У меня получилось перезарядить твой костюм, на одно путешествие, скорее всего хватит, но это билет в один конец и то… как повезет. Ты уверен, Стив? Подумай еще раз.

– Абсолютно уверен.

Говард испытующе посмотрел на него. Стив выдержал его взгляд, не отводя своего.

– Ну… твое решение. Надевай костюм и вставай вот сюда. Я настроил все это, как сумел – возможен разброс попадания в несколько дней, даже в пару недель, но вряд ли больше. Оно того точно стоит, Стив?

– Оно стоит… всего.

И оно действительно стоило всего. Даже той мясорубки, квантовой или еще какой, через которую его прокручивало и выжимало, протаскивая сквозь временные потоки и многочисленные круги реальных и возможных вселенных. Это путешествие было совсем не похоже на то, что происходило раньше, когда они просто летели в квантовом мире, а потом оказывались там, где планировалось. Тело Стива сплющивалось, вытягивалось и сжималось, временами ему казалось, что тела у него нет совсем, осталась только толпа несущихся сквозь бесконечное ничто частиц, каждая из которых точно знала чего хочет, и только это держало, не давало исчезнуть и затеряться в бесконечности, растворившись в ней навсегда.

Потом его вышвырнуло, протащило по земле и отпустило. Стив медленно поднялся на одно колено, осмотрелся – место было смутно знакомым, но почему-то помнилось плохо, как сквозь туманную дымку. На миг ему показалось, что он снова на берегу Потомака, в том самом месте, где оставил его когда-то Баки, исчезая на два года. От темной, медленно текущей мимо воды, тянуло холодом и несло лежалой рыбой. На берегу никого не было, ни единого человека, как будто Брюс не щелкал тогда пальцами, возвращая всех обратно. Может, это опять какая-то не та реальность, реальность, в которой они не победили Таноса? Стив тяжело встал на ноги, тряся головой, как отряхивающаяся большая псина. Нет. Не Потомак. Окрестности базы Мстителей, не пострадавшие от нашествия армии Таноса. То самое место у воды, откуда он отправился возвращать камни. Как же давно это было, будто целую жизнь назад…

В любом случае, если он останется торчать здесь, так ничего и не выяснит, значит, нужно двигаться. Только куда? В полицию? Какая полиция, что за бред… На базу Мстителей! Там наверняка все выяснится. И Баки… Баки тоже наверняка там, вместе с Сэмом и остальными. Паршиво засевшую где-то в глубине подсознания мыслишку, что Баки и в этом мире может тоже не быть, Стив раздраженно отпихнул в сторону. Не для того он продирался сквозь пространство и время, разлетаясь по дороге на атомы, чтобы снова оказаться в мире без Баки, понятно вам? Он побежал по знакомому маршруту, сначала медленно, раскачиваясь на бегу и словно заново примериваясь к собственному телу, постепенно набирая скорость.

По сторонам он особо не смотрел, но что-то явно было не так, как он помнил, на улицах почти не попадалось людей, некоторые из домов щерились разбитыми стеклами, откуда-то издалека донеслись крики и полицейская сирена. Стив поднажал еще, чтобы как можно быстрее добраться до базы и выяснить, что вообще творится кругом и на каком он свете, но это ему не удалось.

Чувство, которое охватило его на полпути к базе, можно было определить одним словом: страх. То, что с тупой неотвратимостью перло сейчас вперед, наполняя застывший воздух раздраженными выкриками, размахивая обломками каких-то палок, взрываясь время от времени градом камней, источая волны ненависти и безнадежной ярости, не могло не пугать, потому что это были не нацисты, не приспешники гидры, не упавшие с неба монстры, не вышедшие из-под человеческого контроля машины. Обычные люди, простые американцы, которых он всегда защищал от нацистов, гидровцев и монстров, бежали по пустынной улице туда, откуда особенно громко слышались крики. Время от времени кто-то притормаживал, чтобы запустить камнем в витрину или разбить припаркованную машину, и снова вливался в толпу. Их было не так много, человек пятьдесят, наверное, или чуть больше, но они, казалось, заполнили собой всю улицу.

– Какого черта… Эй, что происходит? Что здесь происходит?

Никто не ответил, никто не обернулся, люди словно не замечали его, не замечали ничего вокруг. Стив плечом ввинтился в толпу, чуть не задохнулся от накатившей со всех сторон глухой злобы и запаха разгоряченных тел, и принялся проталкиваться вперед, распихивая людей локтями. Он старался не причинить им вреда: это гражданские, а его задача – защищать гражданских, а не…

– Самый умный, да? Из этих, что ли? Ах ты, сукин сын!

По плечу больно ударили чем-то твердым и тяжелым, и Стив едва успел пригнуться, уходя от летящего в висок камня. Обернулся. Лица, пялившиеся на него, были разными: белыми, черными, смуглыми, молодыми и старыми, но казались одинаковыми, будто маски. Как зомби, мелькнуло в голове. А потом они поперли на него.

Стив уворачивался, закрываясь от ударов, отталкивал их, отпихивал в стороны, все время пробиваясь вперед, по направлению к базе. Одного, особенно настырного, пришлось сильным пинком отправить в сторону, тот рухнул на асфальт, повалив за собой еще троих.

– Точно из этих, гад! – завопил кто-то в толпе, и снова пришлось уворачиваться от камня. – Сволочь. Бей его, ребята, не дай уйти.

Он перешел в режим «Капитан Америка», отодвинув эмоции и позволив себе не замечать давящую ненависть, сочившуюся из открытых в крике ртов. Удар, разворот, еще раз, коленом, теперь локтем, нырнуть, уходя от железного прута, отобрать прут и отшвырнуть его в сторону. Хук правой. Теперь ногой в прыжке достать вон того черного, вот так, и сразу же перекувырнуться, подсекая еще двоих. Остро, до пустоты в руках не хватало щита, чтобы метнуть его вон в ту оскаленную морду... Не убивать, напомнил себе Стив. Не убивать, это не враги, это просто… люди.

Под ударами толпа расступалась и Стив метнулся вперед в образовавшийся проход. Лицо человека в кожаной куртке, который крутился бешеной юлой во все стороны, сдерживая обезумевших людей перед воротами на территорию базы Мстителей, разглядеть было нельзя, но Стив узнал его сразу, еще до того, как заметил металлический блеск левой руки. Так мог двигаться в драке только он – быстро, беспощадно, четко и в то же время экономно, резкими отточенными движениями, отдаваясь ритму битвы до конца. Как машина. Как Солдат.

Отпихнув с дороги сразу двоих, Стив оказался рядом с Баки, отшвырнул ударом кулака амбала в бандане с черепами, замахнувшегося обломком железной трубы. Откуда-то сбоку вынырнул запыхавшийся Сэм и, не замечая Стива, проорал в сторону Баки:

– Отлично, Барнс! Фьюри сигнализировал, подкрепление близко, держись. Да куда ж ты лезешь, мать твою?

Следующие несколько минут состояли целиком из ударов, пинков, резких разворотов, боли в ободранном плече, несущихся со всех сторон ругательств и острого, на самой границе сознания, ощущения присутствия Баки рядом. Баки дрался так, словно эта драка могла стать для него последней, словно на карту было поставлено нечто большее, чем жизнь. Дрался, не замечая Стива. Ничего не замечая вокруг.

Потом где-то рядом завопила полицейская сирена, еще одна, вокруг них вдруг выросли фигуры в шлемах и бронежилетах, держащие прозрачные щиты, и оттеснили остатки былой толпы в сторону.

– Всем разойтись, – прогремел усиленный мегафоном голос. – Повторяю: всем немедленно разойтись, иначе мы применим силу. Вы нарушаете общественный порядок, разойдитесь немедленно!

– Твари продажные, – донеслось из задних рядов, но передние, и так уже потрепанные в столкновении с Баки и Стивом, отступили, и постепенно толпа рассосалась окончательно, распалась на отдельные группы. Задерживать полицейские, к удивлению Стива, никого не стали, и буквально через полчаса улица опустела. Только тогда Баки повернулся к Стиву, но сказать ничего не успел.

– Стив! Барнс, ты посмотри, это же наш Стив! – Сэм, левый глаз которого заплывал на глазах, сгреб Стива в объятия, от души заехав кулаком по спине. – Он вернулся, я же говорил тебе, наш Кэп не может просто так уйти и пропасть незнамо где. Ты вернулся, Кэп!

– Вернулся, – ответил Стив, глядя поверх плеча Сэма на Баки. – Вернулся.

Баки молчал.

В чудом сохранившемся после нашествия Таноса конференц-зале все было таким же, как и раньше, только вместо Наташи за столом, так же закинув на него ноги, сидел помолодевший почему-то Фьюри, а в углу, практически сливаясь со стеной, стояла Мария Хилл. Как в старые добрые… Только вот ни Тони, ни Наташа никогда больше не войдут в эту дверь. Стив ожидал расспросов, даже скорее допроса, но Фьюри только кивнул ему на кресло рядом.

– Не буду спрашивать, где тебя носило, Роджерс, скажу только – ты вернулся как раз вовремя.

– И сколько меня… носило?

– Два месяца, Кэп, – сказал Сэм, плюхаясь в соседнее кресло. – И могу тебе сказать честно – это были едва ли не самые хреновые два месяца в нашей жизни.

Стив поморщился, сглотнул и посмотрел на Баки, который молча остался подпирать дверь, скрестив на груди руки. Два месяца – это шестьдесят дней. Меньше, чем пять лет, но все равно безнадежно много.

– Ладно, – сказал он, обращаясь ко всем троим сразу. – Кто-нибудь объяснит мне…

Мелодия «I’m so free» ударила по ушам и Фьюри, тихо выругавшись, схватил телефон.

– Да? Где? Роудс в курсе? Так если полковник Роудс уже там, какого черта вы звоните мне? Хорошо, скоро буду. Хилл, со мной. Вызывай машину. Уилсон, Барнс. Введите, что ли, Роджерса в курс дела, пока я разбираюсь с этой толпой идиотов.

Баки слегка отодвинулся, пропуская стремительно вылетевшего Фьюри и следующую за ним по пятам Марию. Дверь с громким треском захлопнулась, оставляя их втроем.

– Ну? – сказал Стив, откидываясь в кресле и стараясь не смотреть на Баки, или хотя бы не только на Баки. Главное – тот был здесь и исчезать не собирался. Стив оказался в правильной реальности, а остальное наладится, так или иначе. – Вводите.

Вводить в курс дел пришлось Сэму, потому что Баки упрямо молчал, и прочесть хоть что-нибудь по его заросшему лицу Стиву никак не удавалось.

– Видишь, Кэп, тут такое дело…

Дело оказалось и правда хреновым, Сэм подобрал правильное слово. Пять лет назад исчезла половина населения Земли, просто рассыпалась серым пеплом по щелчку пальцев космического маньяка, одержимого безумной идеей. А потом вернулась. Тоже по щелчку.

– Ну вот, – Сэму явно не хотелось про все это рассказывать, но выхода у него не было. – Пока мы там… где бы это там ни было… тут-то жизнь продолжалась, ну, как могла. А потом, когда люди вернулись и осмотрелись как следует, начался форменный бардак, ты уж прости, Кэп, но как это еще назвать? У кого-то семьи не стало, жена второй раз замуж вышла или муж женился, и как теперь делить? У кого-то дом разграбили или разрушили, кто-то всего имущества лишился. У кого-то родные погибли за эти пять лет. Фирмы многие разорились, люди работу потеряли… В общем, много всего. А еще – народу-то в два раза меньше было, значит, и продовольствия требовалось меньше. Производство уменьшилось, а теперь вот на всех не хватает. На улицах постоянно потасовки, Стив, люди озлоблены и перепуганы, уже жертвы были, а это еще масло в огонь подливает, сам понимаешь.

– А правительство куда смотрит?

– А правительство грызется, кто из них больше власти имеет, стараясь ответственность друг на друга переложить. Армейские требуют ввести военное положение, но политики пока не соглашаются. Тюрьмы переполнены, так что полиция только разгоняет толпы и все.

Самое паршивое Сэм, как водится, приберег напоследок. Людям всегда нужен виноватый, нужен тот, на кого можно выплеснуть свою злость и страх. Кто не смог остановить Таноса вовремя и спасти всех? Кто потом вернул исчезнувших, не думая о последствиях? Кто перенес свои разборки на землю, подвергая смертельной опасности обычных людей? Мстителям припомнили все, начиная с уже основательно забытой Заковии. Против них ополчились все: и те, кто остался после щелчка Таноса, и те, кто вернулся после щелчка Беннера, выжившие и возрожденные, а правительство отошло в сторону, практически предоставив горстке супергероев самим разбираться с разъяренными людьми.

– Но…– Стив не мог поверить своим ушам. – Но мы же делали это… ради них! Мы делали…

– Мы делали то, что должны были, – негромкий голос Баки заставил Стива вздрогнуть. – А теперь мы просто продолжаем. Ты с нами, Стив?

– Барнс, спятил? – Сэм от возмущения подскочил в кресле. – Как Стив может быть не с нами, ты что? А с кем тогда?

– Я с вами, Бак.

Сэм открыл рот, чтобы что-то сказать, но осекся, посмотрел на Стива, на Баки, снова на Стива, и встал.

– Ладно. Пойду я… кофе попью, что ли. Никто не хочет? Барнс? Стив? Нет? Ну как хотите тогда.

Когда Сэм вышел, аккуратно притворив за собой дверь, Стив и Баки долго молчали: Стив почему-то никак не мог найти подходящей первой фразы, а Баки просто смотрел мимо него и вертел в металлических пальцах нож.

– Я был уверен, что ты не вернешься, Стив, – сказал он наконец, переводя на Стива внимательный настороженный взгляд. – Останешься… там.

– Там…

Там не было тебя, хотел сказать Стив, и поэтому я никак не мог остаться. Но выговорить такое он, разумеется, не мог, поэтому просто молча смотрел, как мелькает в воздухе лезвие короткого боевого ножа. Что-то рвалось наружу, раздвигая молчание прожитых лет, как раздвигает треснувший асфальт пробивающийся к небу росток, то, что мальчишка из Бруклина давным-давно запретил себе чувствовать к лучшему другу, запретил основательно и почти забыл об этом. Баки смотрел на него, очень спокойный, очень холодный и невероятно… красивый. Стив никогда не думал о нем так и понятия не имел, из каких закоулков души и памяти это взялось сейчас, зачем вылезло на свет и что теперь с этим делать.

– Если я скажу «прости», это же ничего не изменит, да? Я вернулся, Бак, потому что иначе не получалось. И теперь я с вами… С тобой.

Баки, помолчав, кивнул, убрал нож обратно в ножны и вышел из конференц-зала, не сказав больше ни слова. Стив смотрел на медленно закрывающуюся дверь, чувствуя, как непонятно откуда на лице появляется глупая улыбка. Мир, в который он все-таки вернулся, ухитрился за время его отсутствия окончательно свихнуться и спятить, но здесь был Баки – наконец-то снова был Баки! И это искупало если не все, то многое.

Если Стив боялся, что его будут осуждать за попытку бегства в прошлое и долгое отсутствие, то оказался неправ. Сэм делал вид, что в его жизни не было ни пяти лет небытия, ни двух месяцев без Стива, просто вел себя так, как будто ничего не случилось, а агрессивные толпы на улицах – ну, бывает. Беннер, которого на улицы не выпускали, не желая еще больше провоцировать недовольных видом огромного зеленого монстра в очках, и который вместо этого торчал в лаборатории и на производстве, пытаясь найти способ как можно быстрее восполнить производство, а между делом, перехватив знамя Тони, обеспечить Мстителей новым оружием,, выспрашивал все о путешествии во времени в мельчайших подробностях, восторженно прищелкивая языком. Фьюри включил Стива без лишних разговоров в состав команды. Капитана Америку помнили до сих пор и многие все еще любили, его появление часто успокаивало людей, позволяя обойтись без драки и жертв. А Баки – Баки молчал. Смотрел странно, отводил глаза, стоило перехватить его взгляд, и упрямо молчал.

– Охранять, Роджерс, – сказал Фьюри на прямой вопрос: чем сейчас должны заниматься Мстители.

– Что охранять?

– Все. Не дать людям поубивать друг друга и молиться, что решение найдется рано или поздно. Ты в паре с Барнсом, для Уилсона у меня найдется другая работа.

И они охраняли – машины, развозящие продовольствие, кортежи политиков, собственную базу. Иногда удавалось обойтись без драки, но порой приходилось снова вступать в бой с отчаявшимися, потерянными и все потерявшими людьми. Тогда Стив снова вставал плечом к плечу с Баки, теперь сам прикрывая его, стараясь никого при этом не убивать. Пока им это удавалось. На улицы Нью-Йорка все же ввели войска, и вид шагающих по Таймс-Сквер солдат в униформе, крепко сжимающих короткоствольные автоматы и настороженно осматривающихся по сторонам, превращал реальность в разновидность кошмара, от которого никак не выходило проснуться. Но в городе стало тише и спокойнее, нападения на продовольственные лавки уменьшились. Стив уже начал было надеяться, что все вот-вот закончится и можно будет вспомнить, что такое нормальная жизнь, только вот Фьюри недовольно хмурился и становился все мрачнее с каждым днем.

Через месяц, после долгих раздумий, Стив купил блокнот и карандаши. Блокнот поселился в кармане куртки и постепенно заполнялся набросками – быстрыми и небрежными, рваными линиями, торопливой штриховкой. В блокноте царствовал Баки. Баки склонял голову, выслушивая очередные инструкции Фьюри. Баки недовольно хмурился. Баки сосредоточенно склонялся над столом с развернутой схемой. Баки взлетал в воздух, в прыжке доставая ногой размытую фигуру человека, нападавшего на него. Баки изгибался, уклоняясь от удара. Баки расслабленно замирал в кресле, вернувшись с очередной миссии. Баки, поселившийся в блокноте, был разным, но Стиву мучительно не хватало одного – Баки, который улыбается. Улыбается ему, не Сэму, с которым они постоянно перекидывались взаимными шуточками, не Марии, с которой Баки, кажется, умудрился подружиться и теперь флиртовал за кружкой кофе, не кому-то еще. Ему. Так, как умеет только Баки.

Стиву казалось, что он как будто заново пытается узнать Баки, стать его другом, раскопать из-под груза прошлого то, что когда-то было главным в его жизни. Они медленно, шаг за шагом, приближались друг к другу, потому что нельзя же раз за разом драться рядом с человеком и не сблизиться с ним. Стив столько раз терял Баки, а сейчас понимал, что отказался от него сам, по доброй воле ушел исполнять обернувшуюся картонной декорацией мечту. Так может, теперь, после всего, у них наконец появится… шанс? Но заговорить с Баки о главном никак не получалось, оставалось только снова и снова рисовать его на чистом листе блокнота.

На одной из общих планерок, ставших неприятной утренней рутиной, Стив снова рисовал Баки до тех пор, как не услышал, что предлагает Фьюри. Он вздрогнул и оторвался от блокнота. Карандаш скользнул по бумаге, перечеркивая застывшую у стены фигуру.

– Но… почему я?

– Потому что ты символ Америки, Роджерс, если не забыл, а сейчас, как никогда, людям нужен символ. Константа. Нужно знать, что жизнь продолжается, несмотря ни на что, понимаешь?

Стив хотел возразить, сказать, что он никакой не чертов символ после всего, что натворил, но наткнувшись на внимательный выжидающий взгляд Баки просто кивнул.

– Хорошо. Что я должен сказать?

– То, что сочтешь нужным. То, что хотел бы услышать сам… Телевизионщики будут здесь через час. Иди готовься.

– У тебя все получится, Кэп! – сияя белозубой улыбкой, выдал неунывающий Сэм. – Я видел военные записи – камера тебя любит.

Баки у стены явственно фыркнул, а Стив показал Сэму кулак и пошел готовиться.

Он как раз успел переодеться в звездно-полосатый костюм и теперь пялился в зеркало, чувствуя себя таким же идиотом, как и перед первым выступлением в роли Капитана Америки, когда в дверь постучали. Коротко. Очень знакомым стуком, который Стив не слышал уже много лет. Не дожидаясь ответа, Баки неслышно проскользнул в приоткрывшуюся дверь.

– Бак! Ты что...

– У меня кое-что для тебя есть, Стиви. Привет от нашего… общего знакомого.

Пока Стив подыскивал слова, Баки прошел через комнату и положил на стол возле зеркала что-то круглое, блестящее и черное. Такое же черное и блестящее, как его новая рука.

– Точнее, от его сестренки. Шури решила, что он тебе не помешает.

Стив, забыв как дышать, смотрел на щит. На нем не было звезд и полос, но это был он, щит Капитана Америки. Нет, щит Стива Роджерса, его щит, который так привычно и правильно ложился в руку.

– Я не знал, что ты… Почему ты не сказал, что поддерживаешь с Т’Чалой связь?

– Теперь говорю. Он просил передать: делай, что должно. Хотя ты и так всегда делаешь то, что должно, да, Стив?

Баки смотрел ему прямо в глаза, не прячась и не отворачиваясь. Баки был рядом с ним – только руку протянуть, и можно коснуться плеча, сжать, притянуть к себе и обнять, как когда-то. Стив сглотнул.

– Нам надо поговорить, да, Бак?

– Если хочешь. Но сейчас тебя ждут, Капитан. Потом.

– Потом.

Стив улыбнулся, и на какой-то миг ему показалось, что Баки вот-вот ответит на его улыбку. Но миг промелькнул мимо, не остановившись, и Баки отвернулся.

– Да, и еще… Вот. Ты забыл в зале. Что за дурацкая привычка разбрасывать свои вещи где попало?

Баки, все так же глядя в глаза, протянул Стиву его блокнот.

– Баки…

– Потом, Стив. Там уже оборудование установили, тебя только ждут.

– Подожди, Бак! Почему… почему ты отпустил меня?

Баки дернул плечом, и Стив, как ни старался, не смог ничего прочитать на его лице.

– Потому что ты захотел. Ты же позволил мне в Ваканде уйти в крио. Я не вправе был мешать теперь. Но тебе и правда пора.

Уже выходя под прицелы софитов, Стив вспомнил, что так и не придумал, что сказать людям. Что сказать тем, кто ждет от него правильных слов? Как будто он знает, какие слова правильные… Америке нужен символ, людям нужен не только тот, кого можно обвинить в своих бедах, но и тот, кому можно верить, на кого можно положиться, кто знает, как надо. И какая кому разница, что этот кто-то сам уже ни черта не понимает в собственной жизни или наоборот, понимает слишком много, понятия не имея, что ему теперь с этим пониманием делать?

Стив отыскал глазами Баки: тот, как всегда в последнее время, стоял чуть поодаль, опираясь о стену, спрятав руки в карманах, и улыбнулся, глядя на камеру. Капитан Америка снова на сцене, вот только кордебалета за спиной не хватает.

– Десять секунд, – раздалось откуда-то чуть сбоку. – Готовы, Капитан? Десять. Девять. Восемь…

Стив не был готов, но выбора у него, в общем-то, не было. Он еще раз улыбнулся, набрал в грудь воздуха, приказал себе успокоиться, поправил новый щит за спиной и начал, чувствуя на себе взгляды всех присутствующих:

– Я не знаю, что должен сказать вам сейчас… Пять лет назад мы не смогли остановить Таноса. В этом не было нашей вины, мы сражались честно и сделали все, что могли, но мы проиграли.

Фьюри, кажется, очень хотел велеть ему заткнуться, но Стив не смотрел на него. И на Баки тоже не смотрел и все равно говорил сейчас с ним.

– Пять лет назад половина из жителей Земли… Пропала. А вторая половина осталась. Оплакивать свои потери, пытаться жить дальше, как могли. Нам, оставшимся, очень не хватало ушедших, и мы пытались заполнить пустоту. Мы заполняли ее делами и воспоминаниями, кто чем мог, у кого-то получалось лучше, у кого-то хуже, кто-то… Кто-то не справился с потерями.

Баки не сводил с него глаз, и Стив, несмотря на камеры, телевизионщиков и полный зал народа, знал, что обращается сейчас к нему и что Баки его слушает.

– Я знаю, что значит потерять все. И что такое вернуться из небытия, тоже знаю. Я понимаю, как вам всем – нам всем – тяжело сейчас снова принять друг друга, и тем, кто ушел, и тем, кто потерял. Нам всем приходится начинать заново, подниматься и делать шаг в новый день, день за днем. Хочется сбежать в привычное и безопасное место, закрыть глаза и ждать, что кто-то решит за нас. Будущее пугает, правда?

Стив обвел глазами зал. Все молча смотрели на него, и он знал, что так же молча и затаив дыхание на него смотрят сейчас люди на улицах и в собственных домах, в барах и у огромных экранов на площадях. Ждут, что он скажет им, как жить дальше.

– Мне сказали, что я – символ Америки. Из меня так себе символ, если честно… Я часто ошибался и многие мои ошибки стоили жизни людям. Поверьте, мне есть из-за чего плохо спать по ночам. Но мне повезло, я получил еще один, уж не знаю, какой по счету, шанс все исправить, и можете мне поверить, я им воспользуюсь. Нам всем дали еще один шанс. Начать сначала. Идти вперед. Прошлое должно остаться в прошлом, а будущее…

Стив замолчал, когда увидел, что, расталкивая людей, к Фьюри пробилась Мария и что-то быстро зашептала ему на ухо. Камеры, как будто учуявшие добычу стервятники, мгновенно переметнулись от Стива к Фьюри с Марией. Шепота было не разобрать, но сереющее лицо Николаса Фьюри, заполнившее экраны, говорило само за себя. Кажется, они в очередной заднице… Стив отцепил микрофон, перепрыгнул через путающийся в ногах шнур и, соскочив с помоста, быстрым шагом пошел вперед. Люди расступались перед ним, давая дорогу, и все равно Баки успел первым.

– Барнс, – голос Фьюри звучал странно хрипло. – Роджерс. Где Уилсон?

– Здесь, директор! – раздалось за спиной у Стива.

– За мной.

Камеры все сверлили им спины, пока они торопливо выходили из зала.

У себя в кабинете Фьюри запер дверь, подергал ручку, проверяя – Стив и Сэм недоуменно переглянулись – опустил жалюзи и только тогда повернулся к ним, застывшим в ожидании. У Стива неприятно похолодело в животе, потому что когда Фьюри начинает выглядеть так, как сейчас, ничего хорошего это точно не предвещает. А ведь ему только-только показалось, что все вроде как начинает налаживаться… Он быстро обернулся, ловя взгляд Баки.

– Значит, так… – начал наконец Фьюри, садясь в любимое черное кресло и устало потирая переносицу. – Высший уровень секретности, понятно? У нас проблемы.

– У нас давно проблемы, – хмуро бросил Баки, заслужив недовольный взгляд Фьюри.

– Очень похоже на то, что до сих пор мы занимались играми в песочнице, Барнс, а настоящая задница наступила сейчас. Вот это, – он вытащил из ящика стола лист бумаги и кинул на стол, – мы получили три дня назад.

Стив, снова переглянувшись с Баки и Сэмом, шагнул вперед и взял лист со стола. Баки и Сэм, словно сговорившись, подошли и встали за его спиной. На бумаге была всего одна фраза, отпечатанная на принтере: «Танос был прав», а под ней схематический рисунок перчатки с соединенными в щелчке большим и средним пальцами. И подпись, другим шрифтом: «Уберем лишних»...

– Что это?

– Это… Позавчера в полицию начали поступать сообщения о пропавших людях. Больше ста заявлений, все пропавшие были из тех, кто исчез после щелчка и вернулся назад. А сегодня мы получили вот это.

Фьюри щелкнул кнопкой пульта, висящий на стене экран ожил, показывая заброшенное помещение, похожее на бывший склад. Помещение показалось Стиву смутно знакомым, но рассматривать его было некогда, потому что как раз посередине, прижавшись друг к другу, стояли люди. Мужчины, женщины, несколько детей. Их окружали другие люди, в черных масках и куртках с изображением такой же перчатки, как и на записке, которую он все еще продолжал сжимать в руке. Один из них махнул рукой, люди в масках неторопливо и спокойно вскинули оружие, тоже почему-то знакомое, Стив уже видел подобное, только не мог вспомнить, где и когда. Толпа в центре зала заметалась в поисках спасения, но звука у записи не было, и тишина, давящая на уши, делала все происходящее еще страшнее. Баки, подавшись вперед, прижался к нему плечом.

– Какого…

Стив ожидал выстрелов, крови, криков, падающих тел, но вместо этого в темноте замелькали голубые молнии. Они летели к сбившимся в плотную перепуганную кучку людям в центре зала, выхватывали их, одного за другим, и люди исчезали, молча и бесследно, не успев даже закричать, прямо у них на глазах. Без единого звука. Все произошло очень быстро, буквально за несколько минут в бывшем складе остались только фигуры в масках, словно по команде опустившие оружие. Потом один из них, высокий и широкоплечий, подошел к камере, экран заполнило его скрытое черной тканью лицо, что-то щелкнуло, и по кабинету Фьюри в потрясенной тишине проплыл глухой, явно измененный голос:

– Вы думали, вам удастся остановить Таноса? Мы очистим мир, доведя его дело до конца! Танос был прав, и мы не отступимся, пока не завершим начатое. Уберем лишних!

Экран пошел волнами и погас. Фьюри обвел всех тяжелым взглядом.

– Как оказалось, у Таноса есть последователи и среди землян.

– Откуда у них это? Это же…

– Оружие Гидры, Роджерс, да.

– Но мы же зачистили все базы! Во время войны, и остатки тогда, в четырнадцатом.

– Видимо, не все… И этим ублюдкам удалось найти одну, уж не знаю как. Мы смогли выяснить, где снимали видео.

– Бруклин, – подал вдруг голос Баки. – Склад в доках… Бывший склад, я работал там.

Да. Именно поэтому место показалось таким знакомым. Баки все еще стоял рядом, не торопясь отходить, и Стиву казалось, он слышит, как зло колотится его сердце. Фьюри кивнул.

– Совершенно верно, Барнс. Полковник Роудс со своими людьми уже отправился туда, но мы не можем использовать обычных солдат, как понимаете. Против этого оружия бронежилет не поможет.

Стив рывком выдернул из-за спины щит, взвесил на руке.

– Я готов.

– Один не пойдешь, – тут же отрезал Баки, разминая пальцы левой руки.

– Никто твоего драгоценного Роджерса одного не отправляет, Барнс. Это дело для вас двоих, Уилсон и полковник Роудс обеспечат прикрытие сверху, а его люди оцепят район. Не дайте этим ублюдкам уйти, если нужно будет, уничтожьте, они опасны. Полные полномочия, Роджерс, понятно? Мочите гадов с чистой совестью, но постарайтесь оставить хоть кого-то в живых: нужно выяснить, откуда у них эта дрянь. И помните – там могут быть еще пленные. Пропавших было больше, чем тех, кто… кого мы видели.

– Да, сэр.

Стив и Баки кивнули одновременно. Фьюри открыл рот, будто собираясь что-то еще добавить, но тут же закрыл его и махнул рукой, отпуская.

В вертолете Баки сидел рядом, касаясь его живым плечом, и глухо молчал, только пальцы сжимались в кулаки и снова раскрывались на коленях. Застывший взгляд его, устремленный в небытие, пугал.

– Бак…

– Я поклялся, – тихо, так, что Стив еле расслышал, отозвался Баки. – Поклялся не убивать больше… людей. Те, с которыми мы дрались в Ваканде и потом, они были не люди, они были… Черт его знает, чем они были, да и какая разница, их нужно было просто убрать из нашего мира. Но эти… В Бруклине. Они же люди! Мразь и ублюдки, но все равно люди. Но мне очень хочется их убить, Стив.

– Мне тоже, Бак. Мне тоже.

Он положил ладонь на плечо Баки, и тот не отодвинулся, наоборот, как будто стал ближе к нему.

– Я не знал, что ты все еще рисуешь, Стив.

Стив промолчал. Было не время и не место говорить о его рисунках и о том, почему Баки поселился в перекидном блокноте, хотя если подумать, когда у них было время и место для таких разговоров? Столетняя игра в прятки, затянувшиеся на целый век недомолвки и недопонимание… Может, получится теперь? Когда оба наконец вернулись?

Они приземлились в нескольких кварталах от бывших доков. Стив каждый раз заново удивлялся – как рабочий пригород, где они выросли с Баки, где носились по улицам, разбивая себе коленки, забирались ночью на крыши, чтобы быть ближе к звездам, и воровали яблоки в саду у старика Леви, превратился вот в это вот? Он всегда особенно остро чувствовал себя чужим именно здесь, в Бруклине, и старался без нужды не заезжать сюда в новой жизни. Но тут каким-то чудом, не иначе, сохранился кусочек старого Бруклина, который не успели превратить скопление лофтов и ночных клубов. Улицы с выбитой брусчаткой, ободранные стены, разрисованные непонятными надписями. Почти как раньше.

На улице было пусто. Как-то нехорошо пусто, подумалось мимолетно, пока он спрыгивал на землю из зависшего в паре футов вертолета. Хотя, может, это люди Фьюри позаботились о том, чтобы убрать народ подальше от того, что должно случиться? Да, точно. Стив выпрямился и заметил подходящего к нему высокого, почти с него самого ростом, мужчину в камуфляже.

– Капитан О’Нил, сэр, получил задание эвакуировать жителей и следить, чтобы никто из гражданских не путался под ногами. Какие указания, сэр?

– Никаких, капитан. Эвакуируйте и следите, чтобы никого не осталось.

– Помощь нужна?

Рыжеволосый капитан смотрел на него спокойно и уверенно, человек, который на своем месте делает свое дело. Стив даже позавидовал ему слегка. Когда-то и у него была такая уверенность.

– Нет, капитан. Мы справимся.

Баки рядом кивнул, стягивая перчатку с левой руки. Сэм и Роуди появились наверху, бок о бок, и Стив невольно улыбнулся тому, как странно они смотрелись вместе.

– Сэм, ты с нами. Будешь прикрывать сверху, и постарайся найти место, где держат пленных. Под выстрелы ни в коем случае не лезть, набирай сразу высоту. Джеймс, вам лучше остаться снаружи, мы не хотим обнаружить себя раньше времени. К тому же неизвестно, выдержит ли костюм Тони оружие Гидры, а рисковать не хотелось бы.

– А вы сами?

– А нас для этого создали, Уилсон, – буркнул Баки. – Готов, Стив? Тогда вперед, Кэп.

Баки, явно помнящий территорию лучше, быстро, уверенно и совершенно бесшумно шел вперед, Стив, не отставая, двигался рядом. Сверху неслышной тенью парил Сэм, широко раскинув крылья.

Стив понимал, что если уж в вертолете было не время и не место, то сейчас точно, но ничего не мог поделать. Он поймал себя на том, что любуется Баки: его скользящей уверенной походкой, его скупыми отточенными движениями, его сосредоточенным профилем. Баки быстро заправил за ухо прядь волос, и Стив невольно сглотнул, на секунду отводя взгляд в сторону.

Перед проржавевшими воротами Баки вдруг остановился и повернулся к нему.

– Стив…

– Да?

– Я… рад, что ты все-таки вернулся. Пошли? Надерем этим ублюдкам задницы, оторвем яйца и в рот засунем?

– Язык, сержант!

– Слушаюсь, Капитан. Готов?

Они шли по длинному пустому коридору вместе, бок о бок. Сэм отстал, но думать о нем не было времени – справится сам, не маленький. Сейчас, главное, найти этих ублюдков, возомнивших себя вершителями судеб и надрать им задницы, а все остальное потом. У них еще будет время.

@темы: мои тексты, старбакс_форевер, стив_любит_баки

---

Я сходила на Эндгейм и мне нужно проораться

Тут будут спойлеры. Много. Так что читать под собственную ответственность. А еще тут будут страдашки недодатого старбаксера. Вам этот точно надо? Точно-точно? Ну ладно.
Так вот... Мне очень зашел фильм сам по себе - он красивый, зрелищный, в нем очень много охуенных моментов... Но линия стегги вызвала лютый фейспалм - и не только потому, что я старбаксер (хотя кого я обманываю?). Просто - она как-то вот не легла у меня на предыдущие фильмы. То есть мы знаем, что Пегги была в жизни Стива, что он ее любил - ну, насколько можно полюбить за сколько они там были знакомы? - что он обещал ей танец и все такое. И мне нравится Пегги! Но Стив ни разу не отзывался он ней как о любви всей жизни, и где, я вас спрашиваю, этот медальон был раньше? В прошлых фильмах?
И потом... Стив НИ РАЗУ не вспомнил о Баки. Кроме одной фразы, которая додала мне за весь фильм и от которой мурашки по коже побежали. Нет, я сейчас не про старбакс даже, но серьезно - Баки его лучший друг, он искал Баки два года, он дрался за него с немецким спецназом, мстителями и Тони, он спрятал его в Ваканде, они сражались рядом в последнем фильме, Баки рассыпался у него на глазах - сцену с пеплом и лицо Стива все помнят, да? - а в Эндгейме Баки как будто и не было совсем... Ну вот мне это странно. Как будто создатели кина решили, что зашли со стаки слишком далеко и решили срочно отыграть назад: ой, вы что? какой Баки? при чем здесь Баки? какой тилл зе енд? Не было ничего, вот вам Пегги, а остальное не считается.


Короче, плакал мой гамак на лето, ребят. Пошла и записалась в команду старбакса.

@темы: спойлеры, Эндгейм, старбакс

---

Битва пейрингов - мистика и психодел

Пожалуй, гаррирон - один из самых антимистических пейрингов в ГП, хотя с другой стороны... Мы принесли целых три текста с мистикой и психоделом, совершенно разных и, на мой пристрастный взгляд, очень интересных.

Наши выкладки

@темы: Битва Перингов, наши тексты, гаррирон

---

Bucky is my boy

А чо, никто еще не приносил? Первым буду

What about Bucky

---

Битва Пейрингов

Так уж получилось, что играю я в этот раз не за снарри - за которое и без меня пошло много талантливых авторов, так что обязательно приду махать трусами под выкладкой - а за маленькую, но гордую команду гарриронов. Почему гарриронов? Ну... потому что есть в этом пейринге что-то очень привлекательное, искреннее и настоящее. И потому что Рон.
И мы выложились! На выкладку детектива и приключений мы принесли аж три текста, так что
идите и читайте.

@темы: слэш, БП, гаррирон

---

ЗФБ, мои любимые винтеры, деанон

Все, ребята! Мы отыграли, и сделали это очень достойно. Команда была ламповая, мимимишная и очень талантливая, я безумно рада, что эти люди доверили мне быть у них кэпом. Мы принесли много всего хорошего, я это хорошее, как обычно, потащу на фанфикс и на фикбук, потому что сюда мне лень ))) Но ачивкой похвастаюсь:

Вот!
На летнюю очень хочу в гамак - устала писать в дедлайн, скорее-скорее, закрывать левелы и вообще жить только для битвы. Хочется спокойно и неторопливо, для себя. И почитать хоть успею! С другой стороны... меня уже позвали горячо любимые старбаксы, собирается ГП-слэш, аноны вроде сборную мутят. Так что посмотрим, может, сама не замечу, как окажусь в нескольких командах опять.

Битву Пейрингов очень жду. И уже вовсю пишу и перевожу для обеих команд, и снюпинам, и гареронам. А в планах у меня... в планах у меня большой снаррь. Даже два. Хватит, нагулялась!

@темы: зфб, творческое

---

Зимняя фандомная

Мои любимые и очень классные винтеры нанесли аж шесть постов нерейтинговых текстов по шестнадцати фандомам плюс два поста зимних ориджей! И милота, и крипота - на любой вкус. Будем очень рады всем читателям и очень-очень ждем фидбека.

ВАМ СЮДА!

@темы: wtf, зфб, винтеры

---

Про меня

Течет песок, уходят дни куда-то,
Зима и лето, радость и печаль -
И вот уж пятый (неужели пятый?)
Десяток разменялся невзначай.
Да, сорок с лишком все-таки не двадцать,
Неумолима времени река.
И все равно, года - мое богатство,
Наверное... Да нет, наверняка.
Течет песок, уходят дни за днями,
Я все равно стареть не тороплюсь.
Пусть седина. Пусть стрелки под глазами -
В душе мне вечно 18+!

А еще мне замечательная Климентина подарила совершенно потрясающего Снейпа - которым я с удовольствием с вами делюсь.

@темы: Снейп, др

---

Про реал и шиловжопие

Шиловжопие, люди, это диагноз. Неизлечимый. Как хронический шиловжопист говорю!

Попросили тут Гаври провести двухнедельные блиц-курсы по подготовке к единому языковому экзамену по финскому - тутошнее русскоязычное общество, с которой Гаври дружит и работает по бартеру, то есть я им финский иногда, они мне две карты на все кружки (я туда на спорт хожу, дитеныш на роботехнику с математикой, ну и так потрепаться). Дело было в конце ноября, курсы в январе - лан, сказала Гаври, две недели фигня, давайте. Тем более это вам не сомалийцам финскую грамматику объяснять, тут народ мотивированный придет и с языком.
Две недели. Три раза в неделю по два часа вечером плюс дорога... Не, фигня, конечно - но.

Гаври не учла кой-чего. Во-первых, что у нее и без того ритм насыщенный - кроме математики и роботов, у дитеныша еще флорбол дважды в неделю и бассейн по выходным, а у мамы три раза буткэмп и тоже бассейн. Во-вторых, Гаври забыла про собственную учебу - в эти две недели упихались еще экзамен в Хельсинки по введению в языкознание (два часа на поезде в одну сторону) и лекция по морфологии в том же Хельсинки (пятница-суббота). В-третьих, на эти самые две недели были запланированы модульные тесты для Гавриных собственных студентов - которые нужно придумать, собрать, провести и проверить. Шестьдесят тестов сейчас грустно смотрят на Гаври и ждут, когда она сползет с дивана и их проверит. Еще выяснилось, что муж сваливает в командировку, так что Гаври на пару дней осталось матерью-одиночкой. Еще ребенок умудрился пролюбить где-то телефон и проездной и обнаружить это за пять минут до автобуса рано утром...

А еще... еще Гаври забыла про ЗФБ! Выкладка визитки и подготовка нерейтинга. Как раз в эти самые чертовы две недели! Если бы не команда, не замы и не замечательная наша бета - ябысдох.

В общем, не делайте так, дети....

Что? А, следующий курс в конце марта. Нет, жизнь ничему Гаври не учит... Шиловжопие неизлечимо.

@темы: просто так

---

Битва Пейрингов

Да, я помню про большеникагда. Но это же не ФБ! Интересно попробовать, в такое я еще не играла.
В общем, я бы сходила гарриронами. Снарри и без меня соберутся, а вот гаррироны…
Никто не хочет команду собрать?

@темы: ГП, битва пейрингов

---

Снейп от Климентины

Ну и напоследок (хотя у нас еще 45 минут как девятое) - замечательный арт от моей любимой Климентины. Сам арт тут:

@темы: Снейп

---

День рождения СС

Каким бы красивым ни был Баки, этот сальноволосый носатый гад стал моим первым. С днем рождения Снейпа всех нас! Ну и разбавим немного деньрожденческий пафос:

За тоннели черных бездонных глаз,
И за волосы, и за нос,
Господин профессор, мы любим вас —
Безнадежно и так давно.
Настоящей любви не страшны года!
Снейпохейтеров в лес послав,
После стольких лет и вообще всегда
(Нуавдруг!) проверяем шкаф.
Пусть поможет лань в суматохе дней
Не забыть, не свернуть с пути.
Так что с днем рожденья, профессор Снейп.
И счастливо вам доползти.

@темы: Снейп, сс, стихи

---

Меня засосало старбаксное сосало...

И отпускать не хочет... Люблю однострочники - для ленивого автора типа меня самый тот формат. Так что вот - два маленьких стаки, написанных на stucky+evanstan one string fest

1. "Интересно было бы поглядеть на то, что от меня останется, когда меня не останется." ©Алиса в стране чудес

- Как думаешь, Стиви, что там, на звездах? - Баки, задрав голову, всматривается в ночное небо. - Смотри, сколько! А вдруг там кто-то есть?

- Кто? - Стив ежится. Ему холодно и вообще он бы с большим удовольствием сидел сейчас внутри на диване, листая журнал с комиксами, но Баки хочет смотреть на звезды, а Стив… Стив хочет быть там, где Баки.

- Ну мало ли. Должен же там кто-нибудь быть?

- Инопланетяне, что ли? - Стив тоже что-то такое читал, да. Но всем же понятно, это все выдумки, нет никаких инопланетян.

- Да хотя бы.

Баки наконец поворачивается к нему и делает строгое лицо:

- Что ж ты не сказал, что мерзнешь? Опять простудиться хочешь? А ну пошли домой!

Мама сегодня в ночную смену и Баки у него. Стив очень любит такие ночи, хотя совершенно не высыпается и весь следующий день клюет носом и трет покрасневшие глаза - потому что можно долго-долго сидеть рядом на скинутых на пол подушках и разговаривать шепотом. Почему шепотом? Так интереснее, утверждает Баки.

Сегодня Баки почему-то хочет поболтать про будущее. Стиву про будущее не очень интересно, он не привык туда заглядывать, но у Баки блестят в полумраке глаза, от него тепло и Стиву нравится смотреть, как он возбужденно водит в воздухе руками.

- Ну! И ракеты построят, огромные такие, чтобы к звездам лететь. А там, представляешь, целые другие миры.

- Какие - другие?

- Ну… Другие. Может, там такие живут… С щупальцами. Или наоборот, красивые все, как в той книжке, которую мы с тобой чуть не свистнули в библиотеке.

- Ты чуть не свистнул.

- Ладно тебе. Вот посмотреть бы на них, слушай. Скорей бы все уже придумали!

Стив молчит, потом несколько раз кашляет, но, видя встревоженный взгляд Баки, усилием воли загоняет кашель вглубь.

- А как ты думаешь, Бак… - спрашивает он вдруг. - Когда мы... уходим, от нас что-нибудь остается?

- Стив… - Баки переплетает их пальцы, притягивает его к себе. - Ты чего? Скоро такую штуку придумают… Сыворотку, да! Ее примешь - и никогда-никогда не умрешь, вот мы с тобой ее и примем. Еще чего придумал, что останется! Мы с тобой останемся, Стив. Всегда, понял?

Стив кивает, потому что сейчас, в полумраке комнаты, в тишине, прерываемой только их шепотом и стуком двух сердец, он верит Баки. Они - останутся, даже когда их не останется на самом деле, а остальное неважно.

2. - Саид, ты как здесь оказался?
- Стреляли...

- Ну и как ты здесь оказался, Барнс? - ворчит в усы Дум Дум, трогая носком башмака скрюченное тело в черном. - Ты должен был все зачистить на соседнем объекте.

- Там чисто, - пожимает плечами Баки. - Можешь проверить. А тут вот… стреляли.

Первым не выдерживает Морита, прыскает в кулак, и скоро все уже ржут, выплескивая напряжение и отступивший страх смерти, оставивший после себя струйки пота на спине и металлический привкус во рту. Стив осматривается: поляна, на которой они должны были ждать подкрепления, полна тел в черной с крестом форме. У некоторых перебита шея ударом щита, кое-кого прикончили ребята, но у большинства красуется аккуратная такая дырка, как раз посередине лба или в груди слева - они даже не успели понять, откуда летят кусачие пули. Если бы не Баки, командос пришлось бы туго, да.

Стив благодарит дружеским тычком в плечо:

- Спасибо, Бак! Что бы мы без тебя делали, а?

Баки, фыркнув, хлопает его по спине, улыбается знакомо - почти не отличить от “как в Бруклине”, если бы не глаза:

- Вот именно, сопляк. Вот именно. Ну и? Долго нам тут еще торчать?

На поляну вываливается запоздавшее и уже не нужное подкрепление, поднимается галдеж, и Стив ловит поверх чужих спин и плеч взгляд Баки. Сердце отзывается резким рывком навстречу, но нельзя. Не здесь. Не сейчас.

Баки, как раньше, скалит зубы, флиртует с хорошенькими связистками в штабе, травит анекдоты на привале, заставляя всех покатываться от хохота. Но под глазами у него морщины и темные круги, а в глазах, на самом дне, плавает застарелая усталость и еще что-то, чему Стив не может - или не хочет? - дать название. Он пробирается поближе, все же знают, что Кэп и его Барнс лучшие друзья, так что можно обнять Баки за плечи, притянуть к себе, вдыхая знакомый запах с ощутимым привкусом пороха и крови. Баки улыбается - так, как улыбается только ему. Связисточкам такая улыбка не достается.

- Пошли? - предлагает Баки. - Тут уже без нас разберутся. Тебе помыться надо, Стив.

Стив кивает, краешком глаза разглядывая лицо Баки и снова, как каждый раз, вбирая его в себя. Ему до щекотки в кончиках пальцев хочется потрогать, разгладить морщинку на лбу, провести ладонью по щеке, коснуться, словно невзначай, полуоткрытых губ. Хочется - но нельзя.

То, что было позволено парню из Бруклина, нельзя Капитану Америка, символу в полосатом трико со звездами на груди. Стив это знает, и Баки знает, поэтому им остается только шагать рядом, соприкасаясь плечами.

Когда-нибудь, думает Стив, глядя, как мелькает среди деревьев кусочек солнца, когда-нибудь все закончится. Война, кровь, вот это все. Баки отложит в сторону винтовку, а Стив стянет полосатое трико, чтобы никогда больше его не надевать. Когда-нибудь мир изменится и все станет возможным. Надо только дожить.

Стив ловит улыбку Баки и улыбается в ответ.

@темы: мое, стив+баки, тилл зе енд, старбакс

---

ЗФБ, мои любимые винтеры

Любимые, родные, самые ламповые. Мы выложили пост набора и очень ждем всех. И помпономахателей тоже!

@темы: зфб

---

Деанон номер раз

Какая длинная в этом году вышла битва... А ведь я честно и благородно собиралась провести ее на диване! Не вышло.
Первыми деанонилась команда моей первой и самой главной до сих пор любви. Снаррипауэры, вы клевые, с вами было интересно играть - хотя я не так уж много сделала и не все написала, что хотела, это все равно было очень здорово!
Тексты перетащу потом, а пока вот:

@темы: снарри, деанон, фб

---

Очень долгая ночь, почти старбакс

Я уже говорила, да, что упала в старбакс? Вот, первый блин. После битвы еще принесу, а пока пусть висит.

Очень долгая ночь, драббл, практически джен, Стив Роджерс/Баки Барнс, написано на Дедлайн-фест на фанфиксе

Стиву опять снится Баки. Он бы охотно посмотрел на Пегги Картер в том самом красном платье — лучше всего, конечно, без платья, но на такое Стив не рассчитывает даже во сне, только Пегги ему не снится, так что приходится смотреть на Баки. Хотя на самом деле Баки — совсем неплохо, гораздо лучше, чем то, что ему иногда снилось. Пусть будет Баки.
Сначала они стоят на крыше. Баки нашел по соседству этот старый дом, где можно вскарабкаться по шатким ступенькам и через скрипящий люк с проржавевшим напрочь замком вылезти теплую крышу. Мама сегодня дежурит в ночь, Стив ночует у Барнсов — предполагается, что он спит на полу в комнате Баки, а вместо этого они запихали под одеяла скомканные подушки и вылезли в открытое окно. Потому что…
— Кто же спит в такую ночь, сопляк? — сказал Баки, и Стив с ним согласился. Луна такая огромная и близко-близко, протяни руку и зачерпни.
Облитый лунным сиянием Баки сидит, прислонившись к трубе, а Стив стоит на самом краю крыши. Во-первых, так ближе к луне, а во-вторых, ему нужно показать — Баки и себе — что он ни капельки не боится высоты. Он раскидывает руки и дышит полной грудью, спиной чувствуя, как волнуется Баки.
— Отошел бы подальше, Стив.
Стив не обращает внимания.
— А ты хотел бы летать, Бак? Вот представляешь: однажды придумают такую штуку и люди будут летать!
— Так и сейчас летают. Взял билет на самолет, и…
— На самолете неинтересно!
— А ты не пробовал!
Баки встает с ним рядом, быстро смотрит вниз и чуть отступает.
— Вечно ты всякие глупости придумываешь.
— Ну правда, Бак!
Иногда Стиву кажется, что Баки смотрит на него как на ребенка! Потому что Баки больше, сильнее и такой… красивый.
— Правда? Ну ладно. Давай попробуем.
Баки разводит руки в стороны и прыгает вперед. Стив, не успев ничего подумать, бросается за ним, падает вниз… вниз… вниз… И сон обрывается.
Стив не просыпается — он очень хочет проснуться, но ему никак не удаётся. Так бывает, когда болеешь. Он, наверное, опять подхватил какую-то гадость, мама напичкала его лекарствами и уложила в постель, а Баки ждет в гостиной, когда Стив проснется… Так, стоп, он же вырос, да? И значит… значит…
Но сосредоточиться на зудящей мысли не получается, так всегда бывает во сне. Картинки мелькают перед закрытыми глазами, как будто пьяный киномеханик слишком быстро крутит ленту… На мгновение появляется Пегги Картер, у нее красные от помады губы и блестящие глаза, она что-то говорит и пытается взять Стива за руку, но он ничего не чувствует. Потом Стив видит лицо мамы — бледное и совсем не живое. “Мама умерла,” — внезапно вспоминает он. А еще…
— Черт, Стив, ты будешь вообще смотреть по сторонам? — раздраженно спрашивает Баки, вытирая грязь со щеки. — Ты теперь в два раза больше, между прочим, и попасть в тебя в два раза легче!
Они сидят у костра в лесу. Остальные уже в палатке, вымотались: денек выдался тот еще. Стив не чувствует усталости: сыворотка и правда творит чудеса. Баки тоже спать не собирается, сидит себе и смотрит на огонь. А Стив, сам не зная почему, смотрит на Баки…
— Ну ты же меня прикроешь, Бак?
Баки поворачивает к нему голову. Лицо в пляшущих бликах костра кажется странно незнакомым, хотя уж Стив-то его до последней черточки изучил! Кругом тишина, только шумит ветер листьями да временами вскрикивает какая-то чудная птица, и тишина эта кажется незаслуженным, драгоценным даром после того, что творилось днем.
— Я… — начинает Баки, но замолкает. Потом встает и, не говоря ни слова, идет в лес. Стив сначала сидит, не очень понимая, что случилось, потом вскакивает и бежит за ним, треща ветками так, что будит, наверное, всех оставшихся зайцев в округе.
— Баки! — кричит он в ночь. — Бак! Ну ты что? Бак, ты где?
Ночь не отвечает. Стиву слышится где-то вдалеке шум, и он несется туда — но никого нет, а деревья обступают его все плотнее, цепляются ветками, подставляют корни под ноги. Почему Говард не добавил в сыворотку умение ориентироваться в темном лесу? Пригодилось бы. Лес становится темнее и гуще, из темноты выступает красное бескожее лицо, уши режет довольный смех.
— Баки!
Понимание того, что Баки нет, обрушивается внезапно, словно вырвавшийся из тоннеля поезд. Да. Поезд. Откуда в лесу поезд? Но поезд был, точно, а потом… потом...
Стив кричит сквозь сон — неслышно, срывая голос:
— Баки, нет!
Маленькая темная фигурка летит, кувыркаясь, вниз, становясь все меньше и меньше, пока наконец не исчезает где-то в глубине бесконечной пропасти.
Стиву становится жутко холодно. Это не простой холод: к обычному холоду он привык, у них с мамой часто не было денег, чтобы топить, и приходилось напяливать на себя все свитера и закутываться в одеяло. Но этот холод другой, он проникает в самую твою суть, поселяется в костях, от него застывает сердце и боль становится невыносимой. Может, так чувствует себя Баки, там, внизу? Может, это его холод или его боль? Стив пытается пошевелиться и не может. Тогда он начинает считать: вдох — выдох, вдох — выдох, вдох — вы-ы-ыдох. Вдох.
Когда Стив наконец просыпается, он сразу понимает, что что-то не так. Во-первых, ему больше не холодно. Во-вторых, запахи. Тут пахнет совсем не так, как нужно. Тут совсем не пахнет… Может быть, он просто не проснулся? Так бывает: ты думаешь, что проснулся, а на самом деле провалился в следующий сон. Этот сон Стиву совсем не нравится: в нем нет Баки, и Пегги тоже нет. Поэтому Стив расшвыривает пытающихся остановить его людей в неправильной форме и выбегает на улицу.
Реальность — это же реальность, да? — оглушает его. Проснуться и узнать, что твоего мира больше не существует, и совершенно непонятно, существуешь ли ты сам… Можно ли существовать, если никто не знает, кто ты такой на самом деле? Стиву приходится попробовать, потому что другого выхода у него нет, а трусливая мысль, промелькнувшая в голове, совсем не выход. Семьдесят лет — это очень, очень, очень долгая ночь…
А Капитану Америка Баки не снится.

@темы: марвел, мои, фики, старбакс

---

Неделя рыжих в Таверне

Я уже записалась. А вы?

@темы: ГП, конкурсы

---

Писательское

Я стихами, ладно?

Позволяя немного согреться,
После анста даруя покой,
Мы их пишем - то кровью из сердца,
То мозгами, то левой рукой.
Материмся, когда им хреново,
Ржем, рыдаем и курим траву,
Ставя снова, и снова, и снова
Две волшебные буквы - АУ.
Как уж можем, талантливо, криво,
В тлен взлетая и падая в стеб,
Уползаем из хижин и крио
И комфортим, комфортим взахлеб.
Мы бессонными пишем ночами,
А потом они нам говорят:
Все, спасибо, мы как-нибудь сами,
И уходят, как суки, в закат.
Улетает история птицей,
Ворд закрыт и, наверно, сейчас
Можно только пойти и напиться.
Прореветься. И снова начать.

@темы: стихи, типа творчество

---

Про перья и прочее, дракорон

Люблю дракороны, грешна Вот гаредраки нет и нет, а дракороны почему-то да. Вообще Рон в слэше - это что-то настолько милое, неуклюжее и "я-не-гей-но", что писать его очень забавно.
Короче, вот. Небольшая шалость, написанная на дедлайн-фест на Фанфиксе


Автор Гаври
Бета ElenaAlexBu
Пейринг Драко Малфой/Рон Уизли
Жанр Пвпшка с юмором
Предупреждения Кроссдрессинг, герои пьют, ругаются матом и занимаются полупубличным сексом. Ну они взрослые мальчики, им можно.
Краткое содержание А вот нечего спорить с кем попало на пьяную голову, понятно?

Про перья и прочее

— Слабо, да?
По щекам плеснуло жаром, Рон прикусил губу до боли, сжал пальцы в кулаки. Сам дурак потому что, нечего было ввязываться! Теперь не отвертеться.
— Я так и знал, — Малфой презрительно сощурился. — Кишка у тебя тонка, Уизли.
— Ты это… — вмешался Дин. — Поосторожней! У кого тут еще что тонко…
Малфой повернулся к нему:
— Спор есть спор, Томас. Уизли проиграл, я имею право на любое желание. Так мы договаривались, да, Уизли? Но если ты трусишь…
Рон тихо выругался. Потом выругался еще раз, чуть громче — потому что Малфой, гад белобрысый, чтоб его гиппогриф затоптал, чтоб ему с метлы навернуться, чтоб у него все повылазило, был прав. Он проиграл спор.
А все Гарри виноват! Во-первых, это Гарри, добрая душа, притащил когда-то Малфоя в их компанию — тот, видите ли, раскаялся и больше никогда. Видали мы! А во-вторых, сам-то Гарри с ними пить тогда не пошел! Дела у него, некогда ему и вообще. Лучший друг называется! А Рон пошел с Дином и Малфоем в “Пьяного фестрала”, пропустить по одной после рабочего дня. Потом еще по одной. Потом, слово за слово, они поспорили — кто больше выбьет в маггловский дартс, висевший на стене, и Рон проиграл. Кто ж мог знать, что белобрысая мокрица ровнехонько положит все дротики точно в центр? Без магии, Рон с Дином специально следили! А у Рона просто рука дрогнула… три раза. В общем, оно как-то само получилось, как всегда. Вот такой вот Рон невезучий. Гад этот Малфой, вот что! А теперь придется платить. Рон, конечно, думал, что Малфой забудет — но не тут-то было, такие ничего никогда не забывают.
Малфой смотрел на него все с тем же высокомерным прищуром, выпятив нижнюю губу и поигрывая висевшим на шее медальоном. На самом деле… на самом деле можно было, конечно, послать Малфоя к дракону под хвост, кинуть на столик несколько монет и уйти, чувствуя спиной презрительный взгляд. Можно. И знать, что Малфой — Малфой, вашу мать! Малфой! — с полным правом считает его трусом. Ну… в конце концов, одна ночь, так? И никто не узнает. Никто! Потому что Дин никому не скажет, а если скажет Малфой, Рон просто вобьет ему зубы в глотку, вот и все. Да и кто поверит, что Рон Уизли сделал… это?
— Не дождешься, — сквозь зубы процедил он и залпом опрокинул в себя бокал. — Уизли свое слово держат, в отличие от некоторых. Пошли. Дин, ты с нами?
Дин замялся:
— Я… это…
— Пошли, а то потом Малфой скажет, что ничего не было. Свидетелем будешь… Ну Дин, ты мне друг или кто?
— Друг. Только… Ну ладно, пошли.
Они выпили еще по одной и вышли в летнюю пьяную ночь, полную мерцающих звезд, цветочных запахов и людей, которым не хватало дня, чтобы почувствовать себя живыми. Ночь плыла следом за ними, провожая к границе между Косым и Лютным, заглядывала Рону в лицо, будто спрашивая: “Уверен? Точно уверен?” Нихрена Рон не был уверен, но делать нечего, надо просто стиснуть зубы и потерпеть.
Лютный и после победы не был местом, куда можно повести престарелую тетушку на чашку чая с бергамотом, особенно ночью. Здесь уже не пахло цветами и корицей, здесь будоражаще и терпко пахло запретной тайной. Здесь даже ночь была другой, более темной, более опасной, более волнующей. Здесь все было возможным…
— Сюда.
Малфой остановился перед неприметной дверью, над которой ярко горел зеленый фонарь. Рон сглотнул — еще не поздно было все отменить и просто свалить. Ну подумаешь, Малфой назовет трусом, тот его и похуже называл когда-то!
— Пошли! — Рон решительно толкнул дверь и огляделся.
Внутри царил полумрак, слегка разгоняемый свечами в тяжелых на вид блестящих подсвечниках. По стенам колыхался серебристый дымок, не дававший рассмотреть лица немногочисленных сидящих за низкими круглыми столиками людей — или это просто Рон от волнения не мог сосредоточиться? Чтобы он еще раз... У одной из стен выдавалось вперед что-то вроде сцены, при виде которой у Рона пересохло в горле.
— Боишься, Уизли? — подтолкнул его Малфой локтем. — Поджилки трясутся, да?
— Мечтай, — хрипло ответил Рон, заставив себя оторвать взгляд от сцены. — Ну? Идти-то куда?
— За мной, — Малой кивнул куда-то в сторону. — Скоро сам все увидишь, звезда ты наша. А ты, Томас, тут подожди, вон там столик свободен.
Рон послушно — сам себе удивлялся, до чего послушно! — шел за Малфоем, который уверенно вел его куда-то по узкому извилистому коридору. Чтобы отвлечься от всяких мыслей, он принялся рассматривать колдографии на стенах. Покраснел и уставился в тощую малфоевскую спину. Блядь… Блядь. Блядь!
Малфой вдруг остановился и повернулся к нему:
— Слушай… тебе не обязательно делать это, на самом деле. Дурацкий спор, а я…
Рон хмыкнул:
— Уизли не отступают, Малфой. Вперед!
Их встретил какой-то мелкий мужик в строгой аккуратной мантии и с таким взглядом, что Рон невольно пригладил вихры и втянул живот.
— Он? — Мужик окинул Рона с ног до головы оценивающим взглядом. Малфой, как-то сразу стушевавшийся, кивнул. Откуда этот белобрысый вообще таких людей знает? От папаши, не иначе! Все они, Малфои, такие.
— Хорош, — хозяин — потому что человек, заставивший Малфоя заткнуться и уставиться в пол, мог быть только хозяином этого странного места — одобрительно кивнул. — Идите переодеваться. Через полчаса выступление.
— Но…
— Полчаса. Да, деньги можете оставить себе.
— Ка… какие еще деньги?
— Такие! — Малфой вцепился в рукав и втянул Рона в маленькую ярко освещенную комнату. — Давай. Тебе понравится.
— Выпить бы… — Рон с тоской оглядел разложенные кругом штуки, о назначении которых смутно догадывался. — А?
— Потом. Раздевайся. Что? А как ты себе это представлял, Уизли? Никакой магии, тут все взаправду. Нет, трусы оставь, это приличное заведение. Хм… Спортом надо заниматься, Уизли, и жрать меньше! Шучу. Шучу, нечего кулаками махать. Так… иди сюда. Повернись. Выдохни… Выдохни, я сказал! Еще. Что “блядь”? Страдай, так надо. Хорошо, а тебе идет. Не пинайся! Теперь это. Правую ногу сюда давай. Щекотно? Переживешь. Теперь левую…
Малфой, видимо, нервничал — он двигался быстро, резкими, порывистыми, дергаными какими-то движениями, облизывал губы и все говорил-говорил-говорил. А вот Рон, как ни странно успокоился — видимо, потому, что бежать было уже некуда. В конце концов… Ночь все скроет, а завтра утром можно будет представить, что это просто приснилось им, всем троим одновременно.
— Нагнись, Уизли, вымахал — не достать. Вот так. Последний штрих… Красавчик! А теперь можно и выпить.
Рон повернулся к большому, на всю стену, зеркалу и уставился на… себя? Нет. Это не был, не мог быть он, Рон Уизли. Вот этот — затянутый в тугой корсет, в блестящих узких шортах, подчеркивающих то, что под ними, в черных кружевных чулках, которые заканчивались как раз под шортами и делали ноги какими-то бесконечными. Он видел, конечно, чулки раньше — на девушках. То есть, девушке. Но на нем это смотрелось… Блядь. Других слов просто не было. Блядь блядская.
А еще были перья. Раскачивались на голове, привлекая внимания к ярким рыжим волосам и внезапно очень синим глазам. И торчали сзади наподобие павлиньего хвоста. Рон на пробу качнул бедрами — перья качнулись вместе с ним. Малфой где-то сбоку странно закашлялся.
— А? — Рон повернулся к нему. — Ну что?
— Выпить надо, — сказал Малфой, протягивая золотую флягу с зелеными камнями. — Держи!
Глоток обжег горло, придавая смелости и подзабытой за последнее время бесшабашности. Да, в том, чтобы станцевать на сцене в чулках и перьях, героизма маловато, но это лучше, чем просто переползать изо дня в день и ждать пятницы, чтобы опрокинуть с Гарри, Дином и Малфоем по стаканчику. Разве ж это жизнь? Рон почувствовал, как ночь — не та, что в Косом, а та, что в Лютном, терпкая и непонятная, — бурлит в жилах, заставляя расправить плечи и гордо откинуть назад волосы и перья.
— Я готов, Малфой.
— Маску надень…
Шелковая черная маска оказалась последним штрихом. Теперь Рон не был Роном — обычным, немного неуклюжим и ничего особенного из себя не представляющим парнем, — он стал частью этой ночи. Ее созданием… Нет, все-таки второй глоток был лишним, судя по лезущим в голову пафосным мыслям. Поэтому Рон сделал третий и вернул флягу Малфою, который тоже к ней приложился — хорошо так приложился — и убрал в карман.
— Пошли. Пора.
Маленький пятачок сцены вспыхнул ярким светом, стоило Рону ступить на него. Рон обвел взглядом зал. На него смотрели. Все. Все, кто сидел за столиками, что-то потягивая из бокалов, все смотрели на него, мужчины и женщины. Прежде Рон от неловкости под пол бы провалился, а потом выбрался и сделал какую-нибудь глупость, а сейчас вот просто стоял, выпрямившись и положив руку на бедро, и осматривал зал. Вот что перья на голове делают! Рядом с Дином блеснули рыжие волосы — Джинни-то как здесь оказалась? Ну, сестренка! Рон решил, что должен поговорить с сестрой насчет мест, где они с Дином назначают свидания, потом вспомнил, где и в каком виде находится, и решил, что Джинни уже взрослая и они сами разберутся. Он лучше с Дином поговорит, только потом, не сейчас.
Откуда-то сверху упали первые такты. Музыка была незнакомая — не “Котел, полный чего-то там”, не привычные ритмы “Ведуний”. Музыка тоже принадлежала ночи, она проникала под кожу, звала за собой, говоря: давай!
— Давай, детка! — крикнули из глубины зала. Кто-то засвистел, и Рон сделал первый шаг.
Рон Уизли никогда толком не умел танцевать и не особо от этого страдал. Как-то и незачем было… Но сейчас он был не просто Рон Уизли — под маской и всеми этими перьями скрывался кто-то совсем другой, неизвестный. Этот другой шагнул в сторону, слегка присел на полусогнутых ногах, вскинул руки и дернул бедрами. В зале снова засвистели, музыка подхватила Рона и понесла. Он выгибался, приседал, широко разводя колени, откидывался назад, заводил руки за голову и выписывал бедрами восмерки, поворачивался спиной и наклонялся, прогибаясь в пояснице, отклячивая задницу и почему-то облизывая губы. Тело жило своей жизнью — оно откуда-то знало, как именно надо повернуться, выгнуться, опуститься на колени, вскочить, высоко вскидывая ноги, так что Рону оставалось только подчиниться. В зале свистели и хлопали, и от этого — или от музыки, или от мерцающего света, или от щекотавших кожу перьев, или от странной ночи — Рон возбуждался все больше. Он никогда не чувствовал себя таким свободным, даже когда летел на метле, выигрывал у Билла в шахматы или трахался. Поворот. Шаг. Резко развернуться, бросив призывный взгляд через плечо. Повести бедрами, вот так, чтобы колыхнулись разноцветные перья. Взмах ногой. Еще шаг…
На него смотрели все. А еще сбоку и снизу, от подножья ярко освещенной сцены из темноты на него, не отрываясь, смотрел Малфой, и Рон все время ощущал кожей его взгляд, даже когда стоял к залу спиной.
Музыка кончилась, оборвавшись на взлете. Рон остановился, тяжело дыша, вытер со лба пот, поклонился, послал в зал воздушный поцелуй, почему-то в сторону Малфоя — и тут на сцену полетели деньги. Много. Ну, то есть Рону сперва показалось, что много, на самом деле вполне уместилось в руках. Он еще раз поклонился, прижимая к груди внезапно доставшееся богатство, и поднявшийся на сцену Малфой торопливо утянул его за кулисы.
— Ну? — все еще запыхаясь, спросил Рон. — Доволен?
Малфой с непонятным выражением смотрел на него. Он почему-то тоже запыхался и покраснел, на бледной коже ярко выделялись красные пятна, а нижняя губа припухла, как будто он ее жевал все это время.
— Уизли, — очень медленно начал Малфой. — Уизли, мать твою. Ебаный в рот… Ненавижу!
Он вдруг толкнул Рона к стене, опустился на колени, прямо на не очень чистый пол, и прижался лицом к блестящим шортам.
— Малфой… Ты чего? Крыша поехала?
— Заткнись, а? Вот просто…
И Малфой резко сдернул с него шорты вместе с перьями и трусами. А потом, чуть помедлив, лизнул головку и взял в рот. Рон чуть не заорал от неожиданности, пришлось выронить деньги и вцепиться в собственный кулак зубами. Малфой, гаденыш белобрысый, явно знал, что делает, Рону никогда… ни с кем… никогда… Блядь блядская! Можно, можно было оттолкнуть светловолосую голову, врезать Малфою по хоречьей морде, найти каморку, где они переодевались, вернуть нормального Рона на место и забыть обо всем. Но не выходило.
Губы скользили по члену, посасывали, прикусывали, сжимали. Язык быстро облизывал головку, потом спускался ниже, лизал яйца и возвращался обратно. И снова спускался. И снова губы — вверх и вниз, медленно, так блядски медленно, а потом быстрее.
— Ма… Малфой, — простонал Рон сквозь кулак, а потом опустил руки и вцепился всеми десятью пальцами в растрепанные светлые волосы и изо всех сил прикусил губу, потому что Малфой, сука, как-то по-особому выдохнул, и головка члена сначала проехалась по его языку, уперлась в мягкое горло, а потом скользнула туда, в тугое и теплое. Рон задохнулся, подавился задушенным стоном. Малфой чуть отстранился, переводя дыхание, и снова подался вперед, почти утыкаясь носом в волоски у основания члена и пропуская головку в горло. Рон и представить себе не мог, даже в самых разнузданных фантазиях, что… что… Что вот так.
Долго он не выдержал. Когда головку еще раз мягко сжало горло Малфоя, Рон понял, что — все. Сейчас. Он попытался было оттолкнуть, отодвинуть, чтобы… ну… не туда же! Но Малфой не позволил.
Едва отдышавшись, Рон вздернул его вверх, посмотрел на закрытые глаза, на горящие красным щеки, на припухшие, яркие, блестящие от слюны и спермы — его, блядь, спермы! — губы. Он расстегнул Малфою штаны, запустил руку ему между ног, сжал и тут же вздрогнул, когда пальцы залило мокрым. Малфой коротко, не открывая глаз, простонал и обессиленно привалился к нему.
— Малфой, — Рону надо было что-то, наверное, сказать. Что вообще принято в таких случаях говорить? — Ты…
Малфой, кажется, собирался что-то ответить, но не успел: где-то совсем рядом, за тонкой стенкой, послышался звонкий голос Джинни:
— Но, Дин, я готова поклясться, что узнала! Не совсем же я спятила? Точно он! Но как?
Дин что-то пробормотал в ответ, Рон не стал вслушиваться. Он подтянул шорты, ухватил Малфоя и потащил за собой по коридору. Видеть Джинни сейчас он был как-то не готов — момент был явно не подходящий. Малфой послушно и, как ни странно, молча шел за ним.
Переодевался Рон тоже в молчании. Уже натянув любимые джинсы и причесав пятерней волосы, он вспомнил про оставшиеся на полу в коридоре деньги. Возвращаться за ними не хотелось… Ладно, не в деньгах счастье! Притихший Малфой следил за ним из угла.
— Слушай, Уизли, — сказал наконец он, — вот это все… Я просто хочу сказать, что ты…
Но Рон его перебил:
— Повторим завтра? Я хочу отыграться!
— В дартс? — Малфой приподнял бровь, снова становясь похожим на самого себя. Самоуверенный, противный, надутый белобрысый гад!
— Что за плебейские замашки, Малфой? Дартс — это не серьезно. В шахматы! Завтра в восемь в “Пьяном фестрале”.

@темы: ГП, слэш, мои фанфики, дракорон