Очень долгая ночь, почти старбакс

[gavry1]

Я уже говорила, да, что упала в старбакс? Вот, первый блин. После битвы еще принесу, а пока пусть висит.

Очень долгая ночь, драббл, практически джен, Стив Роджерс/Баки Барнс, написано на Дедлайн-фест на фанфиксе

Стиву опять снится Баки. Он бы охотно посмотрел на Пегги Картер в том самом красном платье — лучше всего, конечно, без платья, но на такое Стив не рассчитывает даже во сне, только Пегги ему не снится, так что приходится смотреть на Баки. Хотя на самом деле Баки — совсем неплохо, гораздо лучше, чем то, что ему иногда снилось. Пусть будет Баки.
Сначала они стоят на крыше. Баки нашел по соседству этот старый дом, где можно вскарабкаться по шатким ступенькам и через скрипящий люк с проржавевшим напрочь замком вылезти теплую крышу. Мама сегодня дежурит в ночь, Стив ночует у Барнсов — предполагается, что он спит на полу в комнате Баки, а вместо этого они запихали под одеяла скомканные подушки и вылезли в открытое окно. Потому что…
— Кто же спит в такую ночь, сопляк? — сказал Баки, и Стив с ним согласился. Луна такая огромная и близко-близко, протяни руку и зачерпни.
Облитый лунным сиянием Баки сидит, прислонившись к трубе, а Стив стоит на самом краю крыши. Во-первых, так ближе к луне, а во-вторых, ему нужно показать — Баки и себе — что он ни капельки не боится высоты. Он раскидывает руки и дышит полной грудью, спиной чувствуя, как волнуется Баки.
— Отошел бы подальше, Стив.
Стив не обращает внимания.
— А ты хотел бы летать, Бак? Вот представляешь: однажды придумают такую штуку и люди будут летать!
— Так и сейчас летают. Взял билет на самолет, и…
— На самолете неинтересно!
— А ты не пробовал!
Баки встает с ним рядом, быстро смотрит вниз и чуть отступает.
— Вечно ты всякие глупости придумываешь.
— Ну правда, Бак!
Иногда Стиву кажется, что Баки смотрит на него как на ребенка! Потому что Баки больше, сильнее и такой… красивый.
— Правда? Ну ладно. Давай попробуем.
Баки разводит руки в стороны и прыгает вперед. Стив, не успев ничего подумать, бросается за ним, падает вниз… вниз… вниз… И сон обрывается.
Стив не просыпается — он очень хочет проснуться, но ему никак не удаётся. Так бывает, когда болеешь. Он, наверное, опять подхватил какую-то гадость, мама напичкала его лекарствами и уложила в постель, а Баки ждет в гостиной, когда Стив проснется… Так, стоп, он же вырос, да? И значит… значит…
Но сосредоточиться на зудящей мысли не получается, так всегда бывает во сне. Картинки мелькают перед закрытыми глазами, как будто пьяный киномеханик слишком быстро крутит ленту… На мгновение появляется Пегги Картер, у нее красные от помады губы и блестящие глаза, она что-то говорит и пытается взять Стива за руку, но он ничего не чувствует. Потом Стив видит лицо мамы — бледное и совсем не живое. “Мама умерла,” — внезапно вспоминает он. А еще…
— Черт, Стив, ты будешь вообще смотреть по сторонам? — раздраженно спрашивает Баки, вытирая грязь со щеки. — Ты теперь в два раза больше, между прочим, и попасть в тебя в два раза легче!
Они сидят у костра в лесу. Остальные уже в палатке, вымотались: денек выдался тот еще. Стив не чувствует усталости: сыворотка и правда творит чудеса. Баки тоже спать не собирается, сидит себе и смотрит на огонь. А Стив, сам не зная почему, смотрит на Баки…
— Ну ты же меня прикроешь, Бак?
Баки поворачивает к нему голову. Лицо в пляшущих бликах костра кажется странно незнакомым, хотя уж Стив-то его до последней черточки изучил! Кругом тишина, только шумит ветер листьями да временами вскрикивает какая-то чудная птица, и тишина эта кажется незаслуженным, драгоценным даром после того, что творилось днем.
— Я… — начинает Баки, но замолкает. Потом встает и, не говоря ни слова, идет в лес. Стив сначала сидит, не очень понимая, что случилось, потом вскакивает и бежит за ним, треща ветками так, что будит, наверное, всех оставшихся зайцев в округе.
— Баки! — кричит он в ночь. — Бак! Ну ты что? Бак, ты где?
Ночь не отвечает. Стиву слышится где-то вдалеке шум, и он несется туда — но никого нет, а деревья обступают его все плотнее, цепляются ветками, подставляют корни под ноги. Почему Говард не добавил в сыворотку умение ориентироваться в темном лесу? Пригодилось бы. Лес становится темнее и гуще, из темноты выступает красное бескожее лицо, уши режет довольный смех.
— Баки!
Понимание того, что Баки нет, обрушивается внезапно, словно вырвавшийся из тоннеля поезд. Да. Поезд. Откуда в лесу поезд? Но поезд был, точно, а потом… потом...
Стив кричит сквозь сон — неслышно, срывая голос:
— Баки, нет!
Маленькая темная фигурка летит, кувыркаясь, вниз, становясь все меньше и меньше, пока наконец не исчезает где-то в глубине бесконечной пропасти.
Стиву становится жутко холодно. Это не простой холод: к обычному холоду он привык, у них с мамой часто не было денег, чтобы топить, и приходилось напяливать на себя все свитера и закутываться в одеяло. Но этот холод другой, он проникает в самую твою суть, поселяется в костях, от него застывает сердце и боль становится невыносимой. Может, так чувствует себя Баки, там, внизу? Может, это его холод или его боль? Стив пытается пошевелиться и не может. Тогда он начинает считать: вдох — выдох, вдох — выдох, вдох — вы-ы-ыдох. Вдох.
Когда Стив наконец просыпается, он сразу понимает, что что-то не так. Во-первых, ему больше не холодно. Во-вторых, запахи. Тут пахнет совсем не так, как нужно. Тут совсем не пахнет… Может быть, он просто не проснулся? Так бывает: ты думаешь, что проснулся, а на самом деле провалился в следующий сон. Этот сон Стиву совсем не нравится: в нем нет Баки, и Пегги тоже нет. Поэтому Стив расшвыривает пытающихся остановить его людей в неправильной форме и выбегает на улицу.
Реальность — это же реальность, да? — оглушает его. Проснуться и узнать, что твоего мира больше не существует, и совершенно непонятно, существуешь ли ты сам… Можно ли существовать, если никто не знает, кто ты такой на самом деле? Стиву приходится попробовать, потому что другого выхода у него нет, а трусливая мысль, промелькнувшая в голове, совсем не выход. Семьдесят лет — это очень, очень, очень долгая ночь…
А Капитану Америка Баки не снится.