Сначала он был мой - совсем мой, внутри меня, часть меня. Совсем мой он был не очень долго, но природа все-таки мудра, и к исходу девяти месяцев я думала уже только об одном: скорее бы! Но он, упрямый, как его отец, решил просидеть в темноте и тепле еще две лишние недели.
Потом... Потом он все равно был мой. Папин тоже, с первых минут, с того самого мига, когда папе дали его на руки - большого, только что родившегося, завернутого в уродское синее одеяло, но мой все равно больше. Потому что он считал соски и бутылочки оскорблением и суррогатом, а папа может все то же, что и мама, но кормить грудью все-таки нет. Он зависел от нас, он плакал по ночам, и мы его укачивали - чаще я, потому что папе на работу, а я свое добирала утром. Он научился улыбаться, хватать меня за палец, хмурить брови и держать головку, но все равно был мой. Мой-мой-мой...
С каждым прожитым вместе днем он все меньше делался частью меня и все больше - кем-то совершенно отдельным. Он уползал, потом уходил, потому уезжал на велосипеде все дальше и дальше, а мне приходилось каждый раз выбирать: отпустить или удержать? У него появились свои "люблю" и "не люблю", свои хорошо и плохо - отличные от моих, и каждую ступень этого отделения его от меня я воспринимала с грустью и стыдным чувством освобождения. Моя грудь снова стала сексуальным объектом, а не оборудованием для производства молока. Он научился сам есть, одеваться и включать телевизор, а это значит, с каждым днем я ему нужна все меньше, с каждым днем он все дальше от меня, и это правильно.
Иногда мне страшно. Хочется подбежать, схватить в охапку, надавать по попе и утащить обниматься на диван - потому что он гоняет на велосипеде по двору, лазает по камням и деревьям и порывается уйти "через дорогу" - а там машины и вообще... Но нельзя - он не часть меня, он растет, он уже большой, так что я могу только смотреть. Ну и утешать и мазать коленки перекисью - это тоже часть работы мамой.
У него появились авторитеты помимо мамы с папой, и если спорить с кем-то из друзей мы еще можем, то "а вот в садике сказали" - бесполезно. У него была любимая девочка, но мы переехали, и она осталась в другом городе - он скучал, но вроде как "Нелли из соседней группы" тоже ничего.
Я все еще ему нужна. Он все еще залезает на ручки и требует сказку по вечерам, обнимашек и постоять рядом, пока он моется. Я надеюсь, что буду нужна ему и дальше - я не хочу быть совсем свободной... Но однажды мне придется его отпустить, и какая-то там станет для него важнее, чем я.
Завтра он идет в школу. Мой мальчик вырос...