Уродина

[gavry1]

Пусть моя Мариэтта живет и здесь тоже. Написанная случайно на "Не романтикой единой", она мне очень дорога...

Уродина (джен)

Персонажи:
Мариэтта Эджком
Гермиона Грейнджер
Новый Женский Персонаж
Новый Мужской Персонаж

Рейтинг:
PG-13

Жанр:
General

Размер:
Мини | 12 Кб


Мариэтта не смотрелась в зеркало вот уже много лет. Нет, она, конечно, как и остальные — нормальные — женщины заглядывала туда каждый день, проверяя прическу, чистоту воротничка и не осталось ли на подбородке крошек после еды, но ей удавалось делать все это, не глядя на себя. На свое лицо. Мариэтта и так знала, кого там увидит — уродину. Как и вчера, и год назад, и уже много лет... Сначала было тяжело, уродина смеялась над ней из прозрачной глубины, но она научилась не замечать и не смотреть. Привыкла.
Уродина поселилась в зеркале после шестого курса, когда лучшая подруга каким-то чудом убедила ее сходить “в одно место, там будет интересно, вот увидишь, ну пожалуйста, Мариэтта!” И она пошла — Чжоу почему-то всегда удавалось ее уговорить. Это потом уже стало ясно, что там был Поттер, который почему-то нравился Чжоу и которого сама Мариэтта терпеть не могла, вместе со своими дружками, которых Мариэтта терпеть не могла еще больше, особенно Грейнджер. Но уходить было неловко, к тому же за соседним столиком сидел Ли Джордан, а он ей давно нравился и совершенно не обращал на нее внимания. Чжоу заинтересованно слушала Поттера и Грейнджер и согласно кивала, а Мариэтта… Мариэтта знала, знала, что добром это не кончится, мама ей всегда говорила, что нельзя ничего подписывать! Вот и вышло…
Столько лет прошло, но она все равно помнила: как внезапно вспыхнула острой болью кожа на щеках и лбу, как застыла елейная улыбка на губах профессора Амбридж, а в глазах ее промелькнул ужас вперемешку с отвращением, как, предчувствуя беду, она полезла в сумку за зеркалом… Из зеркала на нее смотрела она. У-ро-ди-на. Она хотела бежать, спрятаться в спальне, закрыться одеялом и не вылезать оттуда, хотя бы до тех пор, пока лицо не станет прежним — ведь этот кошмар не мог быть навсегда, правда? — но ей не дали. Профессор Амбридж закрыла ее в своем кабинете, а потом… Что было потом, плохо отложилось в памяти. Цепкие пальцы, тащившие ее по коридору в кабинет директора, приторный голос Амбридж, одобрительный бас министра, вопросы, вопросы… Она правда хотела все рассказать. Правда. Мариэтта всегда была послушной девочкой, и раз мама велела ничего не скрывать от инспектора… Но не смогла. Наверное, с ней что-то сделали там, в кабинете директора, что-то, от чего она потом просыпалась с криком в больничном крыле. Что-то, что заставило ее говорить “нет” вместо “да” и не давало открыть рот, когда разозленная Амбридж стала трясти ее за плечи. Что-то, чего она не помнила — и не могла забыть.
— Дорогая! — мамин громкий, как всегда, голос заставил ее вздрогнуть, уродина в зеркале оскалилась, и Мариэтта резко отвернулась. — Дорогая, завтрак на столе. Ты не опоздаешь на работу?
Мариэтта не опаздывала. Никуда. Никогда. И все равно мама каждое утро задавала ей этот вопрос. Она привычно загнала обратно поднимающуюся к горлу волну глухой едкой злобы, поправила волосы, не глядя больше в зеркало, и ответила громко:
— Иду, мама.
Мама была не виновата в том, что с ней случилось. Не виновата в том, что она послушалась Чжоу, которой хотелось быть поближе к Поттеру. В том, что подписала дурацкий пергамент. В том, что не ушла сразу, поняв, что происходит что-то противозаконное… Но если бы мама, узнав от привыкшей обо всем ей рассказывать Мариэтты о происходящем в школе, не стала требовать в каждом письме немедленно пойти к генеральному инспектору и все рассказать. Если бы не взывала к совести дочери и не расписывала, какие неприятности ей будут грозить на работе, когда все откроется. Если бы… Если бы не мама…
— Доброе утро, дорогая, — мама, привычно не глядя ей в лицо, положила на тарелку пышный золотистый омлет, посыпала луком, поставила на стол. — Хорошо спала?
Мариэтта молча кивнула. Она никогда не могла есть по утрам, от запаха еды ее подташнивало и она с удовольствием обходилась бы чашкой кофе… если бы жила одна. Но и в этом мама тоже была не виновата, во всем была виновата Мариэтта. Мама так и сказала ей потом — нужно было думать, ты же умная девочка, как ты могла впутаться в такое? А того, кто сделал с ней это, кто поселил в ней уродину, так и не нашли, да и не искали. Все и так знали — кто.
— Я сегодня приду поздно, — сказала мама, тщательно промокая губы салфеткой. — У нас в Министерстве очередная проверка…
Мариэтта кивнула. На колени ей с требовательным мявом запрыгнул черный огромный котяра, которого она подобрала на улице несколько лет назад, в тот страшный год, когда все переворачивалось с ног на голову и мама почти каждый день приходила из Министерства поздно и уставшая. Черный одноглазый комочек так жалобно пищал, а все проходили мимо, отворачиваясь и спеша по очень важным делам. Мама недовольно нахмурилась, конечно, но котенка оставили, назвали Малышом, и он ел, спал, бегал за фантиком от шоколадной лягушки и слизывал шершавым язычком слезы с ее щек. Малыш настойчиво бодал ладонь — гладь, что сидишь, и Мариэтта невольно улыбнулась.
— Ты опоздаешь на работу, дорогая!
Тарелка с истыканным вилкой куском омлета перенеслась в раковину. Да, на работу…
Работу свою Мариэтта любила. Когда на пятом курсе декан Флитвик спрашивал, кем она хочет стать, она, конечно, ответила — пойду работать в Министерство Магии, как мама. Декан одобрительно кивнул и принялся рассказывать, какие предметы ей надо взять в следующем году, а Мариэтте было немного стыдно, как будто она обманывает. Потому что она не хотела работать в скучном Министерстве… Когда она задумывалась о будущем, ей виделся маленький уютный домик, не в Лондоне, где-нибудь в Оттери-Сент-Кэчпоул, заросший плющом и розами. Синие занавески на окнах, натертый до блеска пол, запах свежих булочек. Муж — симпатичный, чуть старше ее самой, с хорошей работой. И дети. Два мальчика с вечно ободранными коленками и две девочки с бантиками. Мариэтта всегда хотела много детей, большую дружную семью и еще кошку. А потом… “Какая семья? — кривлялась в зеркале уродина. — Посмотри на себя! Кому ты нужна, такая?” Никому — соглашалась с ней Мариэтта. Никому.
Но работать в Министерстве… С людьми, которые будут на нее смотреть? Смотреть, перешептываться и показывать за спиной пальцами? Как в Хогвартсе, где ее сопровождал повсюду ехидный шепоток по углам? Если бы не Чжоу, Мариэтта, наверное, сошла бы с ума, и не имело значения, что подруга оставалась с ней из чувства вины… Главное — кто-то был рядом. Просто был.
— Доброе утро, мистер Бленкинсоп, — поздоровалась она, стаскивая успевшую промокнуть мантию. — На улице льет как из ведра… А где Глэдис?
Мистер Бленкинсоп легким движением палочки отправил на полку последнюю коробку с меняющими цвет и вкус кубиками, на удивление легко для человека его комплекции и возраста спустился со стремянки и подошел к ней.
— Доброе утро, Мариэтта. Видишь ли, какое дело… Я знаю, мы договаривались, что ты работаешь только в мастерской, и ты замечательно справлялась все это время. Твои новые идеи просто великолепны, покупатели в восторге… Но Глэдис заболела. И сообщила об этом только сегодня утром, представляешь? А мне нужно по делам обязательно… Ты не могла бы поработать сегодня в зале? Только до полудня? А потом придет моя племянница, я уже договорился.
Мариэтта отступила на шаг. Поработать в зале? Когда мистер Бленкинсоп, старый и дальний мамин знакомый, согласился взять ее на работу в свой магазинчик волшебных игрушек, они сразу договорились: Мариэтта работает только в мастерской, придумывает новые игрушки и улучшает старые. И ей это нравилось! Очень. Она представляла себе, как загораются глаза очередного ребенка, когда он торопливо разрывает яркую упаковку, добираясь до скрытого под ней сокровища. Иногда она представляла себе, что этот ребенок — ее. Взлетающие в воздух и возвращающиеся на ладонь птички, кубики, из которых можно было построить модель Хогвартса, пускающий настоящий пар поезд с крохотными пассажирами, так похожий на Хогвартс-экспресс, метлы для малышей, розовые кареты с запряженными в них крылатыми лошадьми, мягкие плюшевые мишки, которые сами обнимали тех, кому грустно… Ей было хорошо в этой мастерской. Но мистер Бленкинсоп сказал — выйти в зал. Подвести его? Сказать — не могу, не хочу, боюсь? Мариэтте показалось, она слышит ядовитый противный смех — уродина смеялась над ее страхами.
— Я… Хорошо, мистер Бленкинсоп. Я поработаю.
Это же всего на полдня, да? И она уже давно не школьница. И прыщи на щеках не так уж заметны под слоем крема и пудры, особенно если не подходить к покупателям близко. Главное — не смотреть на себя в стекло витрины, можно разбудить уродину. А так — она справится. Вряд ли в такую погоду будет много покупателей, до Рождества еще далеко. Никто не будет на нее смотреть, никому не интересна продавщица в магазине игрушек. Никто ее не узнает. Она внимательно осмотрела полки — все-таки Глэдис так и не пересадила говорящих кукол! Надо перенести, в углу их не видно, а они такие красивые!
Поглощенная возней с куклами, Мариэтта не услышала, как звякнул колокольчик у двери. Она как раз повязывала красный бант улыбающейся белокурой Маргарет, когда ее окликнули:
— Простите, мисс…
Покупательницу Мариэтта узнала сразу. Несмотря на прошедшие годы, на то, что та очень изменилась и что Мариэтта никак не ожидала увидеть ее в лавке игрушек… Грейнджер — хотя да, она уже была не Грейнджер, что-то такое Мариэтта слышала — подошла ближе.
— Нам нужно купить подарок для Рози, — рыжая кудрявая малышка, которую она крепко держала за руку, тянулась к куклам. — Вы не могли бы… Мариэтта? Мариэтта Эджком, да? Мы учились вместе…
Мариэтта физически чувствовала, как скользит по лицу взгляд Грейнджер, останавливаясь на каждом красном пятне. Да, того, кто наложил на нее тогда заклятие, так и не нашли, всем было просто не до прыщей Мариэтты Эджком, но и так было все понятно. Мариэтте точно. Кто еще мог, кроме… К тому же Поттер сам признался Чжоу, а та передала подруге…
— Подарок? — она опустилась на корточки перед девочкой. — Что ты любишь, Рози? Куклы? Мишек? Кубики? Куклы. Я тоже люблю куклы.
Девочка не смотрела на ее лицо, ей было все равно, она не отводила горящих глаз от Маргарет.
— Дай!
— Тебе нравится, да? — она все еще ощущала на себе взгляд Грейнджер, он давил сверху, что-то неразборчиво бормотала проснувшаяся уродина, но Мариэтта заставила себя сосредоточиться на Рози. — Ее зовут Маргарет, она умеет разговаривать, ходить и пить чай. Смотри!
Кукла зашагала по магазину, Рози, взвизгнув от восторга, вырвала ладошку из маминой руки и бросилась вдогонку. Мариэтта медленно, очень медленно выпрямилась, изо всех сил надеясь, что Грейнджер не станет с ней разговаривать о прошлом.
— Рози!
— Все в порядке, у нас тут безопасно. На все игрушки наложены чары, с вашей девочкой ничего не случится.
Мариэтта не смотрела на Грейнджер — зачем, она и так успела заметить убранные в косу волосы, бледное усталое лицо и явно видневшийся под влажной мантией живот.
— На улице все еще идет дождь? Ужасная погода, не правда ли? Могу предложить вам чашку горячего чаю, если хотите.
Мариэтта говорила быстро, чтобы не дать Грейнджер возможности начать спрашивать или что-то объяснять. Вряд ли та этого хотела, вряд ли вообще помнила о случившемся так давно, но на всякий случай. Рози, на которую они обе смотрели, догнала Маргарет и о чем-то с ней оживленно беседовала, дергая куклу за прядь светлых волос. Мариэтте все казалось, что Грейнджер хочет ей что-то сказать, поэтому она болтала, сама не очень понимая, о чем, рассказывала про игрушки, про магазинчик, расхваливала товар…
— Фух, ну и дождь на улице! — кудрявая, вечно улыбающаяся и с дурацкими ямочками на пухлых щеках племянница мистера Бленкинсопа, Мариэтта все забывала, как ее зовут, распахнула дверь магазина, с улицы пахнуло мокрым, донесся перестук капель. — Мариэтта, дядя велел передать тебе спасибо! Все, я сама теперь. Что вы хотели, мэм? Куклу для вашей дочурки?
Мариэтта отступила в сторону — кажется, все. Теперь можно уйти.
В мастерской было тихо, спокойно, что-то бормотали куклы в коробках, негромко постукивали часы на стене, кружил по рельсам красный паровозик. Это был ее мир. Тщательно построенный, уютный, понятный и безопасный. Она села за стол, взмахнула палочкой — надо все-таки разобраться, почему не оживают картинки в новой книжке для раскрашивания. Может быть, проблема в сочетании красок, или в неверно наложенных чарах, или… Негромко напевая, Мариэтта принялась за работу — как позавчера, вчера и завтра. Мерные движения палочкой успокаивали, отгоняли непрошенные, ненужные воспоминания, черно-белая картинка заполнялась цветом, и наконец в нарисованном домике распахнулась дверь, из трубы зазмеилась тонкая струйка дыма, а в мастерской запахло свежими булочками и послышался детский смех...